Любовники-убийцы - [70]

Но незнакомец продолжал следовать за ними и так как шел быстрее, то скоро настиг их. Дети инстинктивно бросились от него на другую сторону дороги.

— Не бойтесь, — сказал он вдруг. — Я вам не сделаю ничего дурного.

Этьен остановился, рассматривая незнакомца.

— Разве у меня такое страшное выражение лица, что вы бежите от меня, как от волка? — спросил он их, стараясь сделать свой голос по возможности добрее.

— Что касается меня, то я не испугался вас, — гордо ответил Этьен, еще не совсем оправившийся от испуга, — но вы испугали моего брата.

— Я очень люблю детей и прошу вас, не ответите ли вы мне на несколько вопросов?

— Конечно, если вы не хотите нам сделать ничего дурного.

Этьен не выпускал руки своего брата и приготовился слушать. Незнакомец, по-видимому, подумал с минуту, затем, робко оглядевшись вокруг себя, сказал Этьену:

— Не согласитесь ли вы перейти на другую сторону реки? Нам будет гораздо удобнее говорить там.

— Здесь никого не бывает, — ответил Этьен, снова становясь подозрительным, затем он взял себя в руки и прибавил: — Только изредка кто-нибудь проходит в монастырь.

Незнакомец продолжал молчать и, с грустью оглядев себя, прибавил негромко:

— Конечно, они боятся меня!

Братья заметили слезы в его глазах.

— Вы из Горда? — спросил он вдруг у детей.

— Да, из селения Фонбланш.

— Из Фонбланша! — вскрикнул он. — Не знаете ли вы Бригитту Фурбис?

— Это наша мать.

— Ваша мать! В таком случае…

Он вдруг умолк. Скрестив на груди руки, он стоял на дороге, погруженный в немое созерцание, и смотрел на них таким взглядом, который не внушал им больше страха.

Эта сцена продолжалась несколько минут. Затем, раскрыв объятия, он упал на колени и, обняв детей, рыдая, покрыл их лица поцелуями. Лишь два слова вырвались из его уст:

— Дети мои! Дети мои!

Фурбис гладил своими загрубевшими руками их светло-русые головки. Братья поняли, в свою очередь, что их что-то связывает с этим незнакомцем, и обнимали его в ответ.

— Любите ли вы вашу мать? — спросил он их, когда прошел порыв первых чувств.

— Настолько же сильно, как и она нас, — ответил Этьен.

— Рассказывает ли она вам когда-нибудь о вашем отце?

— Никогда.

Глаза его снова наполнились слезами, но он тотчас же успокоился, когда Этьен прибавил:

— Но каждый вечер заставляет нас молиться о нем.

— Никто не говорил вам никогда о том, за кого заставляет она вас молиться?

— Иногда говорили.

— Что же вы слышали о нем?

— Многое. Но мать наша не позволяет нам повторять этого.

Фурбис жадно слушал детские голоса и был бесконечно счастлив. Встреча с его детьми оказалась столь неожиданной, что он был вдвойне счастлив, увидав их и даже получив возможность побеседовать с ними. Он не надеялся свидеться с ними так скоро.

Бывший торговец забыл все: и усталость, и свои несчастья, и страдания от долгого пути. Два года он с нетерпением ждал этого дня. Теперь ему показалось, что наступил конец его страданиям. Когда Фурбис излил свою радость, когда он сполна удовлетворился вниманием детей, он вспомнил, что ему еще очень много надо сообщить Этьену. Он встал с колен и хотел было сесть на поваленное около дороги дерево, как вдруг услышал звон колокольчика. К ним приближался монах, идущий около воза с сеном. Он шел, опустив голову, положив кнут на плечо, и тихо перебирал в руках четки.

— Послушай, — сказал Фурбис, обращаясь к Этьену, — меня не должны видеть. Мне необходимо перейти на ту сторону реки, где будет легче скрыться. Мне кое-что надо сообщить тебе. Неужели ты все еще боишься идти со мной?

— О нет! — ответил ребенок.

— Тогда пойдем.

Фурбис спрыгнул в высохшее русло Калавона и, прежде чем монах успел поднять голову, был уже на другой стороне, где и спрятался за деревьями. Этьен, держа за руку брата, последовал за ним, но с большей осторожностью, чтобы не упасть. Они прошли уже половину пути, как вдруг услышали, что их кто-то зовет. Это был монах Бернардин, с беспокойством следивший за ними.

— Вернитесь, малютки, — кричал им монах. — Вы переломаете себе бока.

— Будьте спокойны, отец, мы хотим посмотреть на гнезда синиц.

Ответив таким образом, Этьен пошел дальше. Добрый монах пожал плечами и пошел своей дорогой, продолжая перебирать четки.

На другом берегу за деревьями они нашли Фурбиса. Сделав несколько шагов, он остановился около небольшой ямы, выкопанной под навесом скалы. Здесь лежали сноп соломы и старый плащ.

— Сядем на мою постель, — сказал Фурбис, опускаясь и бережно сажая детей к себе на колени.

— Это ваша постель? Какая плохая.

— Помещение не лучше ее. Не все могут иметь дворцы.

При этих словах Фурбис грустно улыбнулся. Затем он снова начал обнимать детей, прижимая их поочередно к груди.

— Расскажи мне о своей матери, — обратился он вдруг к старшему сыну.

Этьен передал ему подробности нынешней жизни Бригитты. Он рассказал отцу обо всех ее огорчениях, тяготах, о ее мужестве. Он передал ему все события их жизни, однообразной и неопределенной.

Фурбис слушал его молча. Младший сын слез с его колена и забавлялся, втыкая соломинки в сырую землю. Этьен продолжал говорить, но время от времени вставал, чтобы помочь брату поднять камень, необходимый ему для его постройки. Так провел Фурбис целый час — самый счастливый за последние три года его жизни.