Любовники старой девы - [34]

Я попросила девушку, которая первая восхитилась мной, обменяться со мной платьем. Я сказала, что мне это нужно, что я иду издалека и хочу быть одетой, как местные жительницы. Девушка удовлетворилась этими нехитрыми объяснениями. Я говорила с ней свободно. Оказалось, я не забыла язык, который мне довелось слышать в детстве. Девушка повела меня в деревню. В маленьком беленом доме, увитом плющом, она взяла мое платье и дала мне свое. Мое платье показалось ей дорогим, хотя среди платьев, которые я носила в доме госпожи Мюннере, это могло считаться самым скромным. Славная девушка увязала мне в узел сыра, хлеба, яблок и заплела волосы в две косы, так заплетали все здешние девушки. Я поблагодарила ее. Она вывела меня на дорогу и я пошла дальше.

Мысль о том, чтобы жить своим трудом, занимала меня все сильнее. Я вспомнила, что еще в детстве, странствуя с голубоглазым стариком, я научилась стирать одежду, а в доме госпожи Мюннере овладела искусством вышивания. Может быть, я смогу зарабатывать себе на хлеб…

Было тепло. Идти мне нравилось. Просто идти вперед, без всякой цели. Я не думала ни о том, что произошло ночью, ни о Реджебе. То все было из другой какой-то жизни и как будто и не имело никакого отношения ко мне, к девушке в голубом платье, с узелком в руке, с двумя длинными косами…

Изредка мимо меня проезжали повозки, груженые виноградом. Возницы пошучивали со мной безобидно. Я шла с открытым лицом, перекинув через руку свое темное покрывало.

Вечерело. Девушки и молодые женщины с песнями потянулись из виноградников. Я задумалась о ночевке. Хотела было попроситься ночевать в какой-нибудь деревенский дом, но после решила, что лягу спать на воздухе.

Я свернула с дороги в рощу. Села у ручья, перекусила. Постелила на траву свое покрывало, завернулась в него и вскоре крепко уснула.

Несколько раз я просыпалась ночью, открывала глаза и видела высоко, среди слабо колышущейся древесной листвы, яркие звезды в темном небе. Ночные шорохи не пугали меня; а рано утром разбудило меня громкое пение птиц.

Я умылась, поела и снова пустилась в путь.

Так я пришла в тот самый городок, где после встретилась с Грегорио.

Я увидела придорожный трактир, и он показался мне чистым. Переговорила с хозяином и его женой, и они взяли меня на кухню — мыть посуду. Может показаться странным, что я, молодая женщина, уже успевшая немало испытать, повидавшая грязные комнаты портовых притонов, придавала такое значение порядочности, чистоте, опрятности. Но я не нахожу в этом ничего удивительного, по натуре я вовсе не обитательница узких улочек и подозрительных каморок.

Хозяйка отвела мне небольшую комнату, где жила еще одна служанка, немолодая, но пытавшаяся казаться еще достаточно молодой. Одно обстоятельство порадовало меня — и хозяева трактира, и слуги, и служанки относились ко мне почтительно. И ведь это странно — почтительное отношение к бедной одинокой девушке. Была ли тому причиной моя красота? Думаю, что нет. На свете немало красавиц, которых мучат грубостью. Просто мне хотелось, чтобы со мной обращались почтительно. У меня было такое желание. Разумеется, вы можете сказать, что у каждого из нас множество желаний, на которые ни малейшего внимания не обращают окружающие. Но я уверена, что существуют желания, настолько захватывающие твою душу, что и окружающие тебя люди невольно повинуются этим твоим желаниям. К сожалению, мы над своими желаниями не властны, оттого многие из них не исполняются вовсе, а иные исполняются совсем не так, как нам бы хотелось.

Я работала с удовольствием, мыла тарелки, чистила медную посуду. Было приятно видеть вокруг чистоту, созданную твоими собственными руками.

Однажды хозяйка позвала меня — принести чистые тарелки. В комнате за столом сидел молодой человек. Это был Грегорио. Первое чувство, которое я испытала к нему, было — досада. Я подумала — вот юноша, уже готовый влюбиться в меня, а я никогда не полюблю его, он примет вид мученика, а я невольно буду чувствовать себя виновной.

Но если я за что и люблю жизнь, так это за то, что не успеешь облечь ее уроки в некие твердые заповеди, как она сама уже спешит их опровергнуть, именно это в жизни и прелестно!

Бережное внимание, которым окружил меня Грегорио, искренность этого юноши — постепенно покорили меня. Я почувствовала себя любимой человеком, к которому и сама неравнодушна. Я приняла предложение Грегорио переселиться к нему. Так, впервые я сделалась хозяйкой дома. Теперь я могла убирать комнаты по собственному вкусу, заказывать кушанье. Но самое чудесное — это исполнять желания человека, любящего тебя!

Многое из того, о чем я сейчас вам поведала, Грегорио уже знает!

ГЛАВА 15

Романо, молодой начальник стражи, получал явное удовольствие, ведя рассказ от имени прекрасной Кларинды, воспроизводя ее интонации, сам строй ее милой речи! Вот он вздохнул, поудобнее устроился на соломе рядом с Жигмонтом и продолжил.

— Кларинда замолчала. Отец не торопился говорить. А я, мальчик, услышал столько нового в тот вечер, что еще должен был осмыслить все это.

Мы сидели молча, глядя на темную садовую зелень. Наконец отец заговорил, он обратился к старшему брату.