Любовники - [6]

— Не дядя Толя, а папа, — поправляла Дина маму.

Мама смотрела на Дину каким-то странным взглядом, ничего не отвечала, уходила в кухню или в спальню и закрывалась там надолго.

Однажды Дина, придя из школы, застала маму в слезах, а па… дядю Толю кричащим на маму и тоже со слезами на глазах. Он держал в руке кухонное полотенце и то и дело вытирал им глаза.

— А под другими лежать — это тоже не считается?! — кричал он.

Он повторил это два или три раза, поэтому Дина и запомнила его слова на всю жизнь. Смысла этих слов она не понимала.

Еще она запомнила, что в квартире с тех пор надолго застряла какая-то непонятная, гнетущая, давящая атмосфера. Словно из каждого угла, из-за каждой шторы вот-вот может раздаться крик дяди Толи. Оставаясь дома одна, Дина пыталась проветривать квартиру, она открывала настежь форточки и окна, она даже брызгала в воздух мамиными духами или одеколоном дяди Толи, но ничего не помогало: ощущение боли, обиды, слез и разрушенного счастья застряло в квартире неподъемным камнем. Все реже мама смеялась, все реже дядя Толя водил всех в кино или в зоосад, а когда однажды он долго-долго не возвращался домой, мама сказала, что он уехал.

— Насовсем? — спросила Дина.

— Насовсем, — ответила мама. — И больше никогда не спрашивай о нем, меня это расстраивает.

И Дина не спрашивала. С тех пор у нее больше не было папы.

Студенческое общежитие

Дина задумалась: куда пойти? В общежитии девчонки готовятся к экзамену, который она только что сдала. Тетя Ира на работе, Аня и Коля на занятиях. На улице хмуро, и вот-вот может пойти дождь — мокнуть ей не хотелось. Есть в кафе мороженое одной совсем неинтересно. И она решила вернуться в общежитие.

* * *

В комнатах общежития, рассчитанных на двоих студентов, жили по трое, а в комнатах для троих — по четверо. Так было почти во всех комнатах, за очень небольшим исключением.

Вот на ее этаже, на мужской половине, в двухместке жили муж и жена: Юрка Толоконников, красавец гитарист с Дининого потока, и Людка Зайцева с последнего курса. Они поженились прошлым летом, и в сентябре им разрешили занять отдельную комнату, потому что оба были иногородние и еще, как они говорили, у них скоро должен родиться ребенок. Правда, уже кончался учебный год, а ребенка так и не было, и даже признаков его скорого появления не просматривалось.

В комнате за стеной жили тоже вроде бы четыре девчонки — так значилось в списке, висящем на двери. Но Дина ни разу не встретилась ни с одной из ее обитательниц, кроме Таньки Харитоновой с факультета механизации и автоматизации. Танька казалась немного странной девушкой: то была активной и общительной, то ходила с туповатой полуулыбкой и никого не замечала. Если поздороваться с ней в такой момент, она только переводила на тебя туманный взгляд и, ничего не ответив, плыла сомнамбулой дальше по коридору. А иногда она валялась, скорчившись, на своей кровати и громко стонала — почти до крика. В самый первый раз, когда Дина услышала из-за стены эти жуткие звуки, она постучалась в Танькину дверь, которая оказалась незапертой, и увидела ее именно в этой позе: коленки у подбородка, обхвачены руками, голова мотается из стороны в сторону.

— Тань, что с тобой? — испугалась Дина.

— Месячные… — простонала та.

— Дать тебе анальгин?

— Нет, пройдет… отстань…

— Точно?

— Уйди!

Что же такое было с Танькой на самом деле, до Дины дойдет лишь через много-много лет.

* * *

Одногруппник Дины, Артур Давлатян, приехавший из Армении, тоже жил один в двухместной комнате. Почему ему так повезло, Дина не задумывалась — просто повезло, и все тут.

Артур был щедрым парнем и часто собирал у себя общежитскую часть их дружной группы — отметить чаепитием сданный курсовой проект или экзамен. К чаю он всегда ставил на стол коньяк. Не обычную коньячную бутылку с заводской пробкой и всеми положенными по уставу этикетками, а большую — наверное, литровую — молочно-белую полиэтиленовую фляжку. Еще у него всегда водились дивной красоты и ни с чем не сравнимого вкуса сухофрукты и орехи. Попробовав однажды Артуровых лакомств, Дина не иначе как с иронией смотрела потом на жалкое их подобие, разложенное на прилавках каких-нибудь «Даров природы».

Иногда Артур приглашал к себе Дину — проконсультироваться по контрольной или курсовой. Дина добросовестно объясняла ему трудные темы того или иного предмета, но понимала, что все бесполезно: Артур не сделает контрольную самостоятельно, не напишет курсовую сам — проще было выполнить задание за него. Что она и делала. Ей это очень не нравилось: ладно, первый курс, но вот уже четвертый, а Артур не сделал ни одного задания без чьей-либо помощи… как же он будет писать диплом?.. а как он потом будет работать по специальности?.. У доски или на экзамене он мямлил что-то невразумительное, да еще с акцентом — из-за этого ответ получался совершенно невнятным. Но в зачетке у него не было ни одной тройки… Пятерок тоже не было — только четверки. Дину это тоже страшно удивляло: она знала гораздо более умных и способных ребят, к которым педагоги не были столь снисходительны.

— Артур, — говорила Дина горячо и сочувственно, — почему ты ничего не учишь? Ну хоть зубри, если чего-то не понимаешь! Ну сделаю я тебе контрольную… курсовую… Но ведь тебе же работать придется, а ты не можешь по формуле кислоту от соли отличить!..