Любовник войны - [40]

— Это ведь не наши? — тихо спросил у Сарматова подбежавший к нему Алан. — Или у наших маскировка такая?

— Не маскировка, чужие это вертушки, — на ходу ответил Сармат. — Всем встать и за мной! — скомандовал он. — Меньше чем за десять минут нам нужно пройти целый километр по непролазной чаще.

— Но люди устали! — возмущенно воскликнул кто-то из заложников.

— Уставшие могут никуда не ходить, — спокойно ответил Сарматов, не сбавляя хода. — Только сразу предупреждаю, никто за вами второй раз не полетит. Поэтому советую лучше слушаться меня. Всем понятно? — И обратился к своим: — Бойцам отряда, за исключением тех, кто в дозоре и охранении, оказать помощь детям, женщинам и больным!

Больше желающих поспорить не нашлось. Люди мигом вскочили на ноги и бегом бросились за Сарматовым. Он остановился, окинул взглядом всех освобожденных. Детей, тех, что поменьше, несли на себе бойцы. Те, что постарше, кое-как шли сами, цепляясь за взрослых. Счастье еще, что среди бывших заложников не оказалось ни одного сердечника. «Ну ничего, скоро все закончится», — думал про себя Сарматов, наблюдая, как высоко в небе уже заходили на вираж четыре вооруженных вертолета правительственных войск.

Вертолеты один за другим приземлились на небольшой поляне. Оттуда выбежали военные в форме правительственных войск и довольно вежливо провели людей внутрь вертушек. Один за другим вертолеты начали взлетать.

А Сарматов все никак не мог успокоиться. Напряженно вглядываясь в зеленое, дышащее удушливыми испарениями месиво тропического леса, он облегченно вздыхал каждый раз, когда очередная машина исчезала за горизонтом.

— Все кончилось, командир, — хлопнул его по плечу Бурлак, когда последняя горстка людей покинула поляну, исчезнув в утробе вертолета. — Пошли, наша очередь.

— Да, теперь, кажется, все... — Сарматов опустил винтовку.

— В каком смысле? — непонимающе вскинулся Бурлак.

— Не знаю, Ваня, может быть, зря я волнуюсь. Но ведь кто-то же был третий...

Бойцы побежали к вертолету. Стали запрыгивать один за другим в его стальное чрево.

— Быстрей, быстрей! Не спать на ходу! — кричал Алан. — Чего возитесь?!

Выстрела не услышал никто, просто один из бойцов вдруг споткнулся и упал на спину впереди бегущего. Из его развороченного горла на пропитавшуюся потом форму товарища хлынула розовая пена.

Те из бойцов, кто еще не погрузился в вертушку, отступая полукругом к вертолету, стали лупить по зеленке из автоматов. Раненого товарища подхватили и быстро втащили в вертолет.

Сарматов забрался в машину последним. Еще секунда, и, натужно взвыв, вертолет взмыл в небо.

— Что с ним? — тихо спросил Сарматов у сгрудившихся возле раненого бойцов, протискиваясь внутрь образовавшегося круга. Молодой паренек — из новеньких — лежал на спине. Кровь больше не хлестала из его растерзанного горла, и лицо парня было неестественно бледно. Широко открытые глаза, не мигая, смотрели в какую-то никому неведомую даль.

— Готов... — ответил Шальнов чужим, надломленным голосом. — Сразу насмерть.

— Вот и снова третий... — устало заметил Сарматов и прикрыл ладонью открытые глаза мертвеца.

Восточный Афганистан 1 июля 1988 года.

— Это ведь ты был тогда третьим, правда? — поймав ускользающую нить сознания, спросил майор и тут же вновь погрузился в забытье.

— Да, Сармат, это был я, — признался американец, зная, впрочем, что майор уже его не слышит. Полковник удивленно обнаружил, что к его глазам подступили слезы. — Я тогда был на другой стороне...

Конечно, он, полковник ЦРУ, не бегал по джунглям со снайперской винтовкой, но ответственным за операцию повстанцев Савимби был именно он — Метлоу...

Взгляд американца остановился на растрепанных пачках с долларами. Взяв одну из них, он задумчиво взвесил ее на ладони, не отводя взгляда от Сарматова. Майор выглядел совсем плохо, даже непосвященному в тайны медицины человеку было понятно, что долго он не протянет. Вдруг Метлоу чему-то усмехнулся и спрятал пачку в карман. Остальные доллары он запихнул в рюкзак. Положив его под голову, полковник растянулся рядом с Сарматовым и погрузился в сон, похожий на долгое падение в черную, бездонную пропасть.

Проснулся Метлоу от ударов и злобных, гортанных криков. Полковник открыл глаза и увидел людей в халатах и чалмах, ощетинившихся стволами автоматов. Остатки сна мгновенно слетели с него. Он сел, стараясь не делать резких движений, чтобы незваные гости, не дай бог, не открыли огонь по нему. Духи продолжали что-то кричать, полковник видел, как сверкали в лютой ярости их глаза. Один из них потянул из-под него рюкзак, но, получив ногой в пах, переломался надвое и упал на землю. Злобные голоса слились в сплошной гул, на Метлоу посыпался град ударов, угрожающе защелкали затворы.

— Кто-нибудь говорит по-английски? — стараясь перекричать весь этот бедлам, громко спросил он.

— Ты хочешь что-то сказать, гяур? — ответил по-английски сидящий на коне человек в черном халате и зеленой чалме.

— Только то, что я Джордж Метлоу, полковник Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки.

Человек на коне изменился в лице. Он властно поднял руку, призывая моджахедов к повиновению, и вопросительно посмотрел на стоящего поодаль человека с очень смуглым, более темным, чем у остальных, лицом. Человек этот более был похож на индийца, чем на афганца. Он кивнул черному всаднику и впился глазами в американца.