Любовник - [17]

Я буду здесь через неделю. Буду ждать Тебя не только в наш обычный день и обычное время, но каждый день и каждую ночь, буду ждать Тебя ежечасно.

Рольф

Ни одно из писем не имело даты. Дата на проштемпелеванном конверте была двенадцатилетней, на трех других конвертах — одиннадцатилетней давности с промежутком в несколько дней.

Что последовало за четвертым письмом? Поддалась ли Лиза на уговоры? Смирился ли Другой со своим поражением? Смирился и перестал слать письма?

6

Он хорошо помнил тот период, к которому относились письма. Одиннадцать лет назад состоялись выборы в бундестаг и, хотя парламентское большинство и правительственная коалиция сохранились, в кабинете министров произошли перемены. Новый министр заменил его, беспартийного, на чиновника, бывшего членом партии. Пришлось уйти во временную отставку. Правда, через год он получил назначение в один из государственных фондов, причем работа там оказалась вполне интересной. Но той власти, которую он несколько лет имел в министерстве, власти, которая ему нравилась, у него уже не было.

Да, последние годы службы в министерстве выдались весьма напряженными, приходилось много разъезжать по командировкам, работать по выходным, причем не только в министерстве, но и дома. Вместе с тем ему тогда казалось, что с семьей у него все в порядке, контакты с женой и детьми, пусть и несколько редкие, вроде бы убеждали его в этом. Так ли обстояло дело действительно? Теперь ему представлялось, что тогда он не просто обманывался, но уже догадывался о собственном самообмане. Ему вспомнились ситуации, когда Лиза реагировала на него с отсутствующим видом или даже отвергала его. «Что произошло?» — спрашивал он. «Ничего особенного», — отвечала она. «Но я же вижу». — «Нет, все в порядке. Просто я немного устала». Или: «У меня месячные». Или: «Просто я задумалась об оркестре». Или: «Задумалась о своем ученике». Поэтому он прекращал расспросы.

А что было потом, после четвертого письма, когда он покинул министерство? К своему стыду, он отметил, что за год временной отставки у него сохранилось мало воспоминаний о жене и семье. Он переживал несправедливость, обиду, зализывал раны, ожидал, что весь мир, государство, министр, друзья, жена, дети попытаются восстановить справедливость. Он был слишком занят собой, чтобы обращать внимание на то, как обстоят дела у жены. Вспоминалось, как раздражала его тогда шумливость детей или друзей. Их веселье казалось ему пренебрежением к его потребности в покое и ничем другим.

В воспоминаниях не обнаружилось никаких свидетельств, которые могли бы ответить на вопрос, продолжались ли отношения Лизы с Другим после четвертого письма. В тот трудный год Лиза старалась иногда быть к нему поближе, но он отталкивал ее, хотя и отталкивал, как ребенок, который делает это из желания, чтобы его любили еще сильнее. Сейчас это помнилось, но забылось, что еще происходило между ними в тот год. Вероятно, ее занимал оркестр и она маловато бывала дома, иначе он, постоянно сидя дома, это заметил бы. Впрочем, что он вообще замечал тогда!

Он написал письмо.

Твои теперешние письма похожи на прежние. Они преследуют меня. Ты преследуешь меня. Если это не прекратится, то есть если Ты этого не прекратишь, то никогда больше не услышишь обо мне. Не повторяй ошибок.

Т.

Ему было не по себе. Но он считал, что это не так важно. Ему было бы не по себе, даже если бы он не написал подобного письма. Или сочинил другое. Ведь Лиза порвала с другим. Если это так, было бы лучше оставить прошлое в покое. Если, конечно, увлечение было непродолжительным. И если оно было не сильным.

7

Лиза, Темновласка моя,

будь справедлива. Ведь я пребывал тогда в отчаянии. Жизнь моя оказалась растраченной понапрасну, я боролся за нее, а тут еще Ты выкинула меня из своей жизни, как выкидывают из дома на улицу бродячую собаку и закрывают перед ней окна и двери. Я не знал, что делать. Я не хотел преследовать Тебя. Хотел лишь достучаться, увидеться с Тобой, поговорить. Я не помню уже содержания моих писем. Могу себе представить, что в настойчивости, которая показалась Тебе преследованием, отразилось мое отчаяние, мой страх потерять Тебя. Когда мне удалось наконец дозвониться до Тебя и мы встретились на углу улицы, под дождем, когда Ты сказала мне, что между нами все кончено, навсегда, и что Ты не можешь, не хочешь больше видеть меня, разве я не оставил Тебя тогда в покое?

А может быть, на самом деле Ты имела в виду не конец наших отношений, а их новое начало? Когда Ты бросилась от меня, а я побежал за Тобой, прижал Тебя к церковной стене, преградил тебе путь руками, но не сумел сказать Тебе то, что должен был сказать. Я ведь не прикоснулся тогда к Тебе, пока Ты сама не обняла меня. Точно так же Ты обняла меня в нашу первую ночь, неужели не помнишь? Было холодно, очень холодно, Ты не хотела вылезать из-под одеяла, поэтому я склонился к Тебе, выключил ночничок, а Ты выпростала руки из-под одеяла и взяла меня к себе.

Знаю, много раз Ты спрашивала себя и меня, не была ли наша первая встреча хитроумно подстроенной, не заманил ли я Тебя в силки. Ни тогда, ни сегодня мне не хотелось бы считать нашу встречу случайной. Она была даром небес.