Любовник королевы - [2]

У него были все основания рассчитывать на это. Новая королева принадлежала к династии Тюдоров, а те знали силу подобных спектаклей. Набожная католичка, конечно же, не отвергнет сокрушенное сердце раскаявшегося грешника. Но более всего она была женщиной, мягкосердечной и тупоголовой. Ей не хватит духа казнить столь великого человека, как недоставало и решимости настаивать на своем.

«Поднимись, отец, – мысленно умолял его Роберт. – Весть о помиловании вот-вот подоспеет. Негоже так унижаться, выпрашивая его».

За их спинами открылась дверь, и в комнату ввалился тюремщик.

Увидев, как пятеро юношей стоят на столе, щурясь от яркого летнего солнца и прикрывая ладонями глаза, он грубо расхохотался.

– Только не вздумайте выскочить из окна. Нельзя, чтобы из-за таких худосочных мальчишек, как вы, палач остался без заработка. Следом настанет ваш черед, а потом и той красотки.

– Я запомню тебя, – пообещал Роберт. – Позже, когда нас помилуют и выпустят отсюда, ты ответишь за эти слова.

Тюремщик проверил толстые решетки на окнах, убедился, что узникам нечем разбить стекла, и, продолжая хохотать, вышел и запер дверь снаружи.

А внизу, на эшафоте, священник подошел к осужденному и стал читать ему молитвы из латинской Библии. Богатые одежды клирика, раздуваемые ветром, показались Роберту парусами вторгающейся армады кораблей. Потом священник резко прервал чтение, протянул осужденному распятие для поцелуя и отступил.

Роберту вдруг стало холодно. Оконное стекло, в которое он упирался ладонями и лбом, сделалось ледяным. Все тепло его тела будто бы неумолимо поглощалось действом, разворачивающимся внизу. Отец смиренно встал на колени перед плахой. Подошедший палач завязал ему глаза и что-то сказал. Отец повернул голову, чтобы ответить, и от этого простого движения потерял ориентацию. Он убрал руки с плахи и не смог найти ее, вытягивал руки, ощупывая пространство, как слепец. Палач потянулся за топором, а когда повернулся снова – узник отчаянно шарил перед собой, готовый вот-вот рухнуть на пол эшафота.

Лицо палача скрывал капюшон, но чувствовалось, что он встревожен и рассержен. Человек с топором закричал на отца, а тот стал срывать повязку и тоже вопить, что не готов. Раз он не смог ощупью найти плаху, казнь надо отложить.

– Успокойся! – заорал отцу Роберт, барабаня по толстому оконному стеклу. – Отец, успокойся! Ради бога, успокойся!

– Погоди! – кричал внизу его отец, обращаясь к палачу. – Я не могу найти плаху! Я не готов! Не готов! Погоди! Погоди!

Отец ползал по соломе, устилавшей эшафот. Одной рукой он пытался нащупать плаху, другой срывал с глаз тугую повязку.

– Не подходи ко мне! Она меня помилует! Я не готов! – кричал он.

Бедняга продолжал кричать, когда палач взмахнул топором, и лезвие рубануло по шее приговоренного. Брызнула кровь. Ударом отца отбросило в сторону.

– Отец! – закричал Роберт. – Отец мой!

Из раны хлестала кровь, но несчастный продолжал извиваться на соломе, словно умирающая свинья. Он еще пытался встать, однако ноги, обутые в башмаки, его не слушались. Немеющие руки еще шарили в поисках плахи. Палач, проклиная собственную нерасторопность, снова взмахнул громадным топором.

– Отец! – в ужасе завопил Роберт, видя, как лезвие опустилось. – Мой отец!

– Роберт! Господин мой!

Чья-то рука осторожно трясла его за плечо. Он открыл глаза и увидел перед собой Эми. Ее каштановые волосы были заплетены в косу, что она всегда делала перед сном, а карие глаза широко распахнуты. Пламя свечи, освещавшей спальню, делало их еще больше.

– Боже милостивый, – пробормотал Роберт. – Какой кошмар. Упаси меня от повторения. Боже, умоляю тебя!

– Снова тот сон? – спросила она. – Про казнь твоего отца?

Ему становилось не по себе при одном упоминании об этом.

– Просто сон, – торопливо проговорил Роберт, пытаясь взять себя в руки. – Страшный кошмар, и не более того.

– Ты опять видел его? – продолжала допытываться Эми.

– Ничего удивительного, что он мне снится. – Роберт пожал плечами. – Слушай, у нас есть эль?

Эми вскочила с постели и накинула на плечи халат. Повторившийся кошмарный сон она расценила по-своему.

– Это знамение, – убежденно сказала жена, наливая мужу кружку эля. – Тебе подогреть?

– И холодным выпью.

Эми подала ему кружку. Роберт залпом выпил почти весь эль. Остывающий ночной пот холодил ему голую спину. Недавно пережитый ужас теперь вызывал у него стыд.

– Это предупреждение, – сказала Эми.

Роберт попытался беззаботно улыбнуться, однако ужас, пережитый им в минуту отцовской казни, и все последующие невзгоды, обрушившиеся на него с того черного дня, не спрячешь за натянутой улыбкой.

– Будет тебе, – отмахнулся он и допил эль, припав лицом к кружке, чтобы не видеть укоризненного взгляда жены.

– Дурной сон вроде этого всегда несет предостережение. Тебе нельзя плыть с армией короля Филиппа.

– Мы с тобой уже тысячу раз говорили об этом. Я должен отправиться в поход.

– Не сейчас! Не после этого страшного сна. Ведь тебе приснилось не что-то еще, а смерть твоего отца. Разве это не предупреждение? Ты берешь на себя непосильную ношу. Достаточно того, что твой отец умер смертью изменника, попытавшись возвести сына на английский престол. Не позволяй гордости управлять тобою.