Любовник Дождя - [9]

Над городом висела ночь. Ветер бился об оконные стекла, и дождь обрушивался на улицы темной лавиной.

4

Шин Дойль и не помышлял о побеге, когда его доставили из тюрьмы в городскую больницу. У него была горячка, температура почти под сорок, он обливался потом, а в желудок вонзались осколки стекла и с остервенением раздирали внутренности.

Очнулся Бомбардир через сутки. У него кружилась голова, и вообще он чувствовал себя крайне слабым, но боль прошла.

В палате царил полумрак, горела только маленькая лампочка на столике у кровати.

Как требовала инструкция, при нем дежурил тюремный надзиратель — Джонс, в прошлом уэльский гвардеец. Он дремал рядом на стуле, привалясь спиной к стене.

Дойль облизнул запекшиеся губы и попытался свистнуть, но тут открылась дверь, и вошла медсестра с переброшенным через руку полотенцем. Она была родом из Вест-Индии, смуглая и стройная. Но даже сама царица Савская не поразила бы Дойля больше после двух с половиной лет, проведенных за решеткой.

Увидев, что девушка направляется к его кровати, Бомбардир притворился спящим. Он ощущал ее присутствие рядом, чувствовал запах ее духов, слышал шелест юбки, когда она на цыпочках приблизилась к Джонсу.

Уэльсец вздрогнул и открыл глаза.

— Что стряслось? — спросил он с тревогой. — С Бомбардиром все в порядке?

Медсестра успокоила его жестом.

— Он еще спит. А вы не хотели бы сходить в буфет?

— Вообще-то, я не имею права никуда отлучаться…

— Ох, ничего страшного! Я подежурю вместо вас. Да и что может случиться, если он спит. К тому же после вчерашнего слаб, как младенец.

— Ладно, уговорили, — шепотом ответил Джонс. — Я туда и обратно. Только выпью чашечку чаю и выкурю сигарету. А через десять минут буду здесь, как штык.

Когда он встал, медсестра спросила:

— А почему вы называете его Бомбардиром?

Джонс улыбнулся.

— Видите ли, когда-то он служил в Королевской артиллерии. А после армии сделался боксером, и на ринге ему дали такое прозвище: Бомбардир Дойль.

— О! Так он был профессионалом?

— Одним из лучших в среднем весе, — с гордостью ответил Джонс, который, подобно большинству уроженцев Уэльса, был фанатом бокса. — Он завоевал титул чемпиона Северной Англии и пошел бы еще дальше, если бы не его пристрастие к юбкам.

— А что он натворил? — спросила девушка с ноткой любопытства в голосе.

— Занялся ремеслом, в котором, если можно так выразиться, достиг наибольших высот. — Джонс усмехнулся собственной шутке. — Он стал взломщиком, причем настоящим виртуозом, а это, можете мне поверить, почти исчезающее искусство. Не было такого места, куда бы ему не удалось проникнуть.

Когда Джонс исчез за дверью, медсестра подошла к постели Дойля. Его возбуждало ее присутствие. В ноздри ударил запах духов, аромат его любимых цветов — свежеомытой дождем сирени. Накрахмаленный халатик зашуршал, когда девушка склонилась над ним, чтобы положить полотенце на столик по другую сторону кровати.

Бомбардир открыл глаза и жадным взглядом окинул соблазнительные выпуклости, задравшуюся кверху юбку и стройные ножки в темных чулках. С коротким смешком он обхватил левую ногу девушки и быстро провел по ней ладонью.

— Боже, какое блаженство!

Мгновение медсестра смотрела на него округлившимися глазами. Потом вскрикнула и отпрянула назад. Бомбардир усмехнулся.

— Я как-то сидел в одной камере с парнем, который проделал такой фокус с девчонкой, стоявшей перед ним в очереди на автобус. Бедняга, что называется, ни сном, ни духом — думал получить удовольствие, а ему впаяли год каталажки. И куда катится эта страна?

Девушка повернулась и выбежала из палаты, с силой хлопнув дверью. И тут до Бомбардира дошло, что она не вернется. А это, учитывая то обстоятельство, что Джонс еще как минимум пятнадцать минут проторчит в буфете, создавало заманчивую перспективу. Правда, в мозгу у него мелькнула слабенькая мыслишка, что до окончания срока осталось всего каких-нибудь десять месяцев, если вычесть время, которое должны скостить за хорошее поведение. Однако искушение было слишком сильно, так что эти десять месяцев показались ему целой вечностью. Дойль решительно отбросил простыню и спустил ноги на пол.

Как профессиональный спортсмен, он даже в тюрьме старался сохранять хорошую физическую форму, благодаря чему, поднявшись с постели, почти не ощутил последствий перенесенной болезни, за исключением легкого головокружения. Бомбардир подошел к стенному шкафу и распахнул дверцы. Увы: внутри был только старый халат — и никакой обуви. Но выбирать не приходилось. Дойль быстро оделся, осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор.

Он был пуст. Только в самом конце стояли двое врачей, поглощенных разговором, да еще два санитара катили тихо поскрипывавшую каталку. Бомбардир направился в противоположную сторону. Свернув за угол, он очутился в тупике. Перед ним был служебный лифт, а рядом дверь, выходящая на темную лестничную клетку. Лифт как раз поднимался, поэтому Дойль выскочил на лестницу и быстро сбежал вниз, несмотря на то, что ступни босых ног довольно ощутимо пробирал холод.

Одолев десять маршей, он оказался перед дверью, ведущей в маленький холл. Другая дверь выходила во двор, и, выглянув из нее. Бомбардир обнаружил, что на улице вовсю хлещет дождь. Он чертыхнулся: в такую погоду, да еще босиком и без одежды, ему не выдержать и пяти минут. Дойль потянулся было открыть соседнюю дверь, но тут услышал какие-то голоса. Тогда, не раздумывая больше, он нырнул прямо под ливень, бегом пересек больничный двор и свернул в переулок, стараясь держаться вплотную к стене.