Любовничек - [3]

2.

Пройдя по коридору, я подошел к нашему номеру и постучал. «Открыто!» - отозвалась Ленка. Дверь и вправду была не заперта.

Ленка сидела на кровати в одних белых трусиках и сосредоточенно рассматривала свои маленькие ступни.

- Чего не закрываешься? – рассеянно спросил я, размышляя, как бы поосторожней выйти на трагическую новость.

- А что? – она игриво посмотрела на меня из-под выгоревшей челки, и я, наверное последний раз в своей жизни, увидел ее юной, безмятежной и расслабленной. Увидел ее аккуратную грудь, трогательный животик с какими-то подростковыми зачаточными складками, наглый пупок и эти бесконечные стройные ножки… В сочетании с загорелой кожей и скуластой мордочкой все это выглядело так очаровательно, что в другой ситуации я бы, наверное, кинулся к ней с самыми серьезными намерениями, но в тот момент я уже не способен был ни к эротическому созерцанию, ни к беззаботному сексу.

- Лена, мы, похоже, попали… - я машинально вытащил из упаковки сигару и принялся раскуривать ее. Сигара загорелась неудачно, с одного бока, но это уже было не важно.

Ленка терпеливо дождалась конца этой идиотской процедуры, внимательно глядя на меня.

- Это куда же мы попали, любовничек? – серьезно спросила она, поджимая коленки к груди.

Любовничком она называла меня не часто. Это было иронично-осуждающее обращение. Мне оно никогда не нравилось, и каждый раз, когда она меня так называла, я внутренне напрягался и начинал нервничать. Его появление в речи означало, что я что-то сделал не так или сболтнул что-то неуместное. В такие моменты мне казалось, что я больше ее не увижу и эта встреча - последняя. Но в этот раз я пропустил неприятное обращение мимо ушей.

- Сегодня, похоже, был новый завоз туристов… Ну и, короче говоря, там один парень… Он меня знает… - после этой фразы хорошо было бы с беззаботным выражением лица выпустить изо рта колечко дыма, но я смог выдохнуть лишь вонючее бесформенное облако, и едва ли мое лицо тогда было таким уж беззаботным.

- Он твой друг? – спросила Лена, хотя, судя по интонациям, она все поняла, и в эти секунды ее мозг уже выдавал всевозможные сценарии дальнейшего развития событий.

- Как бы не наоборот… Он сплетник и вообще порядочная мразь. Если он еще не строчит сообщения всем нашим общим знакомым – очень удивлюсь, – я, не скрываясь, занервничал.

- И что, прямо уж такой и сплетник? – уточнила она.

- Первостатейное трепло, – подтвердил я, разглядывая, как в солнечных лучах дым перемешивается с летающей по комнате пылью, и пытаясь хоть как-то успокоиться.

- Интересно, а меня он знает? – Лена села на край кровати и достала из пачки свою сигаретку.

- Едва ли, он же журналист говенный… Ты таких, к своему счастью, не знаешь! Редкостное дерьмо, редкостное… - от нервов, наверное, я чувствовал желание ругаться и рассказывать про господина Пенникова всевозможные истории, изобличающие его злокозненность.

- Как сказать… Земля маленькая, как выясняется… Что за журналист? Как зовут? – Лена стала удивительно серьезной. Такой я ее почти не знал. И я бы не сказал, что эта ее ипостась мне очень понравилась.

- Гриша Пенников. Пишет про все подряд. Основная специальность – политика. Хобби – провинциальный гламур, статейки во всякие «Стольники» и прочий глянец… Реклама, репортажи с презентаций. – Я выложил основные факты и решил немедленно выпить. Мне хотелось как-то встряхнуться, встать с места и что-то сделать. Я положил сигару на край стола, взял стаканы и открыл холодильник, где стояла початая бутылка виски.

- А в этом, как его, «Нашем клубе» он случайно не пишет? – задумчиво спросила Лена.

Я уже понял, к чему приведет этот разговор, и, наливая в стаканы виски, выдохнул:

- И туда пишет…

- Значит, говоришь, Гриша? Ну, тогда мы действительно попали, любовничек. Этот журнал… Они у Бори моего пробили какую-то рекламу, что ли, или интервью про его этот майонезный цех. Интервью брали у него в офисе, а я заехала как раз к нему… Ну и имела счастье быть представленной господину Григорию Пенникову. Интересно, у него хорошая память на лица?

- Подозреваю, что отличная. Вот мы и спалились, поздравляю, – я глупо улыбнулся и подал ей стакан.

- Спасибо, дорогой. - Она отпила из стакана, поставила его на тумбочку.

- А ведь Борька меня убьет… - Лена задумчиво смотрела в окно, подпирая тонкой рукой подбородок. Ее интонация была непередаваемо серьезной - очень женской, звеняще правдивой и потому достоверной. Когда так говорят – хочется сразу поверить в серьезность произносимых слов и весомость стоящих за ними вещей и поступков.

- И меня, подозреваю, тоже, – с совершенно неуместной бодростью поддакнул я и, обжигаясь, залил содержимое стакана себе в рот.

- Убить не убьет, а вот инвалидом сделает как пить дать… Это ты не сомневайся, любовничек. Без вариантов даже. – Она взяла стакан, немного отпила из него и как-то очень трогательно вздохнула.

Что происходило сейчас у нее в голове – я не знал, но догадаться мог. Очевидно, и ее мир, заботливо и кропотливо созидавшийся все последние годы, рассыпался в пыль. Что я вообще знал о ней?

Как-то во время расслабленного посткоитального общения я все-таки вышел на неуместную и опасную тему ее отношений с мужем. Я был готов в любой момент свернуть неудобный разговор, но она, рассеянно закурив, вдруг поддержала его, и я услышал исповедь женщины, живущей двойной жизнью. Не сказать, что это была первая подобная история в моей жизни, но жизнь каждого человека все равно уникальна и интересна, даже если, по большому счету, состоит из банальных ситуаций.