Любовница жениха - [35]

Тот факт, что его тушеные овощи с лапшой были вкуснее всего, что она когда-либо готовила для себя, усиливал ее раздражение. Она слегка смягчилась только тогда, когда увидела на столе хлеб своей выпечки в виде аккуратных треугольников, щедро намазанных сливочным маслом.

Приняв всерьез то, что она сказала об экономии электричества, он не стал включать лампу, а поставил на кухонный стол свечи, и их теплый, колеблющийся свет создавал романтическую атмосферу. Однако на этот раз Райан повел себя как истинный джентльмен и развеял ее опасения, болтая о том, как научился готовить, когда мать работала в ночную смену, и как присматривал за маленькой сестренкой Мелиссой, и что теперь его мать замужем за шеф-поваром, который владеет двумя ресторанами, причем одним из них совместно с пасынком.

Джейн говорила мало, сосредоточившись на том, чтобы удерживать вилку в здоровых пальцах левой руки, и, как только ужин закончился, объявила о своем намерении почитать в постели.

— А это не вредно сразу после еды? — нахмурился Райан. — Почему бы нам не прогуляться по пляжу? Луна еще не поднялась над холмами, но у меня в машине есть ручной фонарь.

Теплая ночь, темный пляж, грохот прибоя, настоящий мужчина… При мысли об открывающихся возможностях у Джейн сильно застучало сердце.

— Я очень устала, — правдиво сказала она. Так устала, что ей совсем не улыбается бороться, помимо своих, еще и с его желаниями!

Он пошел следом за ней по коридору и посмотрел, как она ставит принесенную с собой свечу на низкую тумбочку возле кровати.

— Как ты собираешься помыться? После сегодняшней жары тебе наверняка страшно хочется как следует вымыться с мылом, чтобы кожа давала ощущение мягкости и чистоты, когда ты ляжешь в постель, но ведь теперь у тебя обе руки вышли из строя.

Это была правда. Джейн моментально ощутила каждую песчинку, приставшую к ее опаленной солнцем коже.

— Левая уже значительно лучше. Я справлюсь.

— Не справишься, если судить по тому, как ты держишь вилку. Не глупи, Джейн. Ты потратишь массу времени и наверняка разбередишь свои болячки. Может, все-таки позволишь мне помыть тебя?

Джейн круто повернулась. Стоя в дверях ее комнаты, этот дьявол даже умудрился принять добродетельный вид, говоря:

— После этого ты почувствуешь себя гораздо лучше.

Да уж, можно себе представить!

К ней вернулось самообладание.

— Я, наверно, обойдусь сегодня без мытья!

Он переступил порог; судя по всему, ее отказ не смутил его.

— А твоя пижама? Или в чем ты там спишь?

Из-за больной руки Джейн с мучениями влезала в любую одежду, не говоря уже о ночной рубашке. Но не обсуждать же это с Райаном! Она грубо оборвала:

— Не ваше дело.

— Понятно, — сказал он. — Но, может быть, из-за моего присутствия в доме ты будешь чувствовать себя уютнее, если на тебе будет что-то надето. Помочь тебе раздеться?

Она помотала головой, прикусив язык. Он подошел ближе и взялся за низ ее тенниски.

— Ты уверена?

Она молча кивнула.

— А бюстгальтер? Застежка спереди или сзади?

— Сзади, — прошептала она. Надо же, сразу нащупал слабину в ее обороне. Сломав руку, она попробовала было ходить совсем без лифчика, но большой размер груди причинял ей неудобство, а потом она очень стеснялась колыхания грудей под одеждой. Надевать бюстгальтер, имея одну здоровую руку, было трудно, но все же можно, а вот теперь…

Джейн закрыла глаза, смиряясь с неизбежным. Но он не стал стягивать тенниску. Его теплые руки прошлись по ее талии под тканью тенниски, разъединились, скользнули вверх по ребрам и снова соединились в центре ее спины. Тепло его дыхания касалось ее лба. Он умело расстегнул малюсенькую застежку, и ее полные груди опустились ниже, слегка задев его…

Оба на мгновение застыли, потом Джейн ощутила, как он вздохнул, убрал руки и отступил на шаг. Она открыла глаза. Он смотрел на нее серьезным и твердым взглядом.

— Если нужна еще помощь, тебе придется попросить меня об этом.

Она молчала. Просто не могла выдавить из себя ни слова — в горле пересохло.

Его ноздри раздулись, черты лица, казалось, стали резче — четче выступили широкие скулы и линия подбородка.

Не говоря ни слова, он стянул с нее тенниску и спустил вниз по рукам бретельки лифчика. Став на колени, расстегнул молнию на шортах и стянул их вместе с трусиками. Все это время он неотрывно смотрел ей в глаза.

Затем он встал с колен, отвернул покрывало на ее постели и помог ей улечься между прохладными белыми простынями. Потом он вышел из комнаты, но через несколько минут вернулся с тазиком теплой мыльной воды, махровой салфеточкой для лица, полотенцем и ее щеткой для волос.

Все так же молча уселся на край кровати и, часто прополаскивая салфетку, стал методично обтирать ей лицо, шею и плечи и выпуклости ее грудей, выступавшие над отвернутой простыней. Пламя свечи превратило его лицо в таинственную золотую маску. Мягкими прикосновениями он промокнул ее кожу досуха, распустил ей волосы и расчесал их щеткой, придав им вид волнистого черного веера, лежащего на белой подушке.

Наклонившись вперед, он задул свечу, и в бархатистой темноте она ощутила, как его губы на мгновение коснулись ее лба, глаз — сперва одного, потом другого — и губ. Потом, так и не заговорив, он вышел, с тихим щелчком закрыв за собой дверь.