Любовница вулкана - [47]

Но она замещает собою гору.

Она, как и вулкан, становится местной достопримечательностью с международной известностью. Русский посол граф Скавронский счел ее красоту достойной упоминания в депеше императрице, и та пожелала, чтобы в Санкт-Петербург выслали портрет девушки.

Мог ли Кавалер не обожать ее?

Она заслужила доверие. Страшно подумать, сколько она испытала. Драгоценность не портится оттого, что прошла через руки людей, не способных ее ценить. Важно, что она попала наконец в те руки, для которых предназначалась, и теперь является украшением сокровищницы, достойной ее совершенства.

* * *

Грустно думать об уникальной, драгоценной вещи, чья участь — быть доступной, пусть в некой условной форме, всем. Это сродни воровству, от которого не спасают надежные стены музея или большой частной коллекции.

Такова судьба знаменитой вазы, продажа которой стала пиком карьеры торговца древностями — Кавалера. Поддавшаяся чарам удивительной римской вазы с камеей вдовствующая герцогиня Портлендская через год после совершения сделки скончалась, и ваза перешла к ее сыну, Третьему Герцогу. Тот продал право на создание копий прекрасного творения знакомцу Кавалера, неутомимому Джозайе Веджвуду, отдававшему все силы великому делу совершенствования общественного вкуса. В результате иссиня-черное стекло около двадцати раз возродилось в виде черной глянцевой керамики — и надо полагать, горшечник-промышленник, проповедник упрощенных форм, считал это вершиной своего мастерства. Веджвуд даже не попытался воспроизвести цвет или благородную патину оригинала; благородные формы вазы вследствие упрощения безнадежно исказились — ручки скошены внутрь, а не повторяют изгиб «тела», «плечи» слишком покатые, «шея» укорочена. Не исключено, впрочем, что коренастый уродец был снисходительно одобрен Кавалером, давным-давно поборовшим аристократическую неприязнь к новому, рыночному, способу распространения влияния своей коллекции. Но он, безусловно, поразился бы, будь у него возможность видеть потомков своей вазы, которых в следующем столетии десятками тысяч начала плодить фирма Веджвуда. Портлендские вазы — оливковые, желтые, бледно-розовые, лиловые, лавандовые, серые, черные, коричневые; портлендские вазы всех размеров, малые, средние и большие. Каждый имел возможность и даже был обязан купить портлендскую вазу — по крайней мере, должен был хотеть; в этом заключалась рыночная стратегия фирмы. Ваза росла, съеживалась, принимала любой окрас. Ваза превратилась в общее место, в дань самой себе.

И кто в наши дни способен по-настоящему полюбить портлендскую вазу?

Драгоценность равна только самой себе. Главной драгоценностью Кавалера была теперь молодая женщина. Уникальная вещь распространяет свою ценность на владельца. Коллекционер счастлив тем, что известен главным образом как владелец доставшегося ему — пусть ценою невероятных усилий — сокровища.

* * *

Таким образом, пожилой человек нашел для коллекции молодую женщину; обратное положение вещей было бы невозможно. Коллекционирование — деятельность не только общественная, но и пиратская. Коллекционирование (столь отличное от приобретения в больших масштабах) подразумевает охотничий азарт, конкурентную борьбу, сражения на аукционе. Считается, что женщины не получают от этого удовольствия, не имеют для этого достаточно сил. Женщины так же не могут быть истинными коллекционерами, как не умеют правильно рассказывать анекдоты. И собирательство, и рассказывание анекдотов принадлежат тому миру, где вращаются — передаются друг другу, перехватываются друг у друга — некие уже существующие предметы. Чтобы жить в этом мире, ему нужно уверенно, полноценно принадлежать. Женщины в этом мире играют во втором составе. Ведь для них это не состязание, но борьба за признание права в этом состязании участвовать.

* * *

Вы рассказываете анекдот. Он мне нравится. Я смеюсь так, что начинает колоть в боку, из глаз льются слезы. Как смешно и как тонко. Даже, пожалуй, глубоко. И все в одном анекдоте. Надо его пересказать.

Вон кто-то идет. Ему-то я и расскажу ваш анекдот. То есть — просто анекдот. Конечно же, он не ваш. Вам его тоже кто-то рассказал. В общем, если не забуду, я его перескажу. Хочу поделиться радостью, увидеть свои эмоции в другом человеке (как он самозабвенно покатывается со смеху, одобрительно кивает, как у него на глазах выступают слезы), но теперь я становлюсь подающим, а не принимающим, и очень важно не испортить рассказ. Надо рассказать его так же хорошо, как это сделали вы, по крайней мере не хуже. Надо сесть за руль анекдота и провести его до конца пути, не спутав передачи и не свалившись в кювет.

Я — женщина и, конечно, больше вас (вы, разумеется, мужчина) беспокоюсь о том, чтобы донести юмор до собеседника. Я начинаю с извинения, с объяснения, что, хотя я не очень хорошо запоминаю анекдоты и редко их рассказываю, все же не могу удержаться и не рассказать именно этот. И, трепеща от волнения, начинаю рассказывать, стараясь сделать это в точности так же, как вы. Я имитирую ваши интонации, делаю ваши паузы, подчеркиваю голосом те же места.