Любовница Витгенштейна - [23]

А если сохранились, то где.

Незапамятные времена.

У меня, конечно, есть фотографии Саймона. Некоторое время одна из них стояла в рамке на столике рядом с моей кроватью.

Но совершенно неожиданно я чувствую, что больше не хочу все это печатать, пока что.

Я не печатала, наверное, часа три.

Вообще-то все, что я собиралась сделать, это сходить к роднику за водой. Но наполнив кувшин, я решила прогуляться до города.

Этот кувшин — на самом деле стеклянная банка. По дороге домой я забыла, что оставила ее, и поэтому мне снова придется выйти.

Это не тяжело. К тому же там дует игривый ветерок.

В городе я смотрела на яхтенные причалы.

Будучи там, я также поняла, что, без сомнения, существует объяснение тому, почему столь многие люди забывают, что «Тайная вечеря» изображает Песах.

Это объясняется тем, что они, в действительности, забывают о том, что все люди на этой картине евреи.

В галерее Боргезе я довольно долго стояла перед сандриком со сценой поругания Кассандры. Ее волосы выглядят замечательно растрепанными, для резьбы по камню неизвестного автора.

Кассандра и Елена, обе они предупреждали троянцев о греках в деревянном коне. Никто не прислушался ни к одной из них, естественно.

Вполне возможно, я не упоминала яхтенный причал прежде. Здесь их несколько, неподалеку.

Очень немногие из лодок кажутся надежными для путешествия по морю.

Впрочем, и соответствующих стремлений у меня теперь почти не появляется.

Как-то раз, однако, я плавала в Византию. Под которой я имею в виду Стамбул.

Хотя вообще-то добиралась я туда, после Берингова пролива, на разных автомобилях через всю Сибирь. Далее я следовала вниз по Волге на юг, пока не повернула к Трое.

Таким образом, Константинополь оказался почти на моем пути.

С другой стороны, время от времени я жалею, что не добралась до Москвы и Ленинграда. Тем более что я никогда не бывала в Эрмитаже.

И, честно говоря, я никогда не ходила под парусом, если разобраться.

У каждой лодки, которую я использовала, был двигатель.

Это, разумеется, не считая моих шлюпок.

В которых я, в любом случае, чаще всего просто дрейфовала.

Хотя я всерьез думала о том, чтобы сесть на весла и загрести за буруны в ту ночь, когда горел мой дом, потому что мне пришло в голову проверить, как далеко видно пламя.

Несомненно, я бы не смогла грести так долго, даже если бы решилась, так как мне, конечно, пришлось бы грести до самого горизонта.

Если на то пошло, можно было бы даже оказаться там, где уже совсем не видно пламени, но все равно видеть свечение на фоне облаков.

То есть в этом случае я видела бы огонь вверх тормашками, так сказать.

И даже не огонь, а лишь образ огня.

Возможно, однако, что никаких облаков и не было.

Да и вообще, шлюпки у меня тогда уже не было.

Теперь каждый раз, когда я иду на пляж, я проверяю, на месте ли новая шлюпка.

Вообще-то последний раз я проверяла всего несколько минут назад, когда вернулась из города.

Возможно, я не упоминала, что вернулась из города по пляжу, а не так, как отправилась туда, то есть по дороге.

Что объясняет, почему я не принесла свой кувшин, который я оставила рядом с источником.

Я часто думаю об этой банке как о кувшине. Несомненно, это только потому, что «кувшин» звучит приятнее, его больше хочется взять к источнику.

Хотя, возможно, еще одна причина, по которой я его забыла, состоит в том, что я чувствую себя немного уставшей.

На самом деле я не устала. Скорее мне как-то не по себе.

Да, пожалуй, правильнее будет сказать, что я испытываю своего рода депрессию. Все это довольно абстрактно в данный момент.

В любом случае нет сомнений, что я уже чувствовала себя так, когда перестала печатать. Несомненно, что решение прекратить печатать было сильно связано с тем, как я себя чувствовала.

Я уже забыла, что именно печатала, когда начала чувствовать себя так.

Конечно, я могла бы вернуться к тем строкам. Определенно, они были напечатаны не так уж давно.

Если поразмыслить, я не буду возвращаться. Если нечто из того, что я печатала, спровоцировало это мое ощущение, то, несомненно, оно может спровоцировать его снова.

Я не часто так себя чувствую, на самом деле.

Обычно я чувствую себя достаточно хорошо, учитывая обстоятельства.

Тем не менее бывает и по-другому.

Это пройдет. Пока же с этим мало что можно сделать.

Тревога — фундаметнальное настроение существования, как кто-то сказал, или, безусловно, должен был бы сказать.

Хотя, если честно, я бы поверила, что давно избавилась от большинства таких чувств, когда избавилась от большей части другого своего багажа.

Когда зима приходит, это надолго.

Даже если, с другой стороны, вам кажется, что вы никогда не избавитесь от багажа в своей голове.

Такого, например, как дни рождения известных людей, скажем, Пабло Пикассо или Дилана Томаса, которые я наверняка могла бы назвать, если бы захотела.

Или имя сестры Хуаны Инес де ла Крус, даже если я до сих пор не имею ни малейшего представления о том, кем она была.

Я также не знаю, кем могла быть Марина Цветаева, хотя в этом случае ее имя, по крайней мере, не пришло мне в голову меньше часа назад, когда я была у яхтенного причала.

Очевидно, что я думала о другой марине.