Любовница - [25]

Зарплаты вместе с чаевыми хватало на то, чтобы давать матери небольшую сумму на ведение домашнего хозяйства и начать откладывать деньги для оплаты уроков игры на скрипке, которые она собиралась брать у кого-нибудь из известных педагогов.

Она разбила сердце отца, взбунтовавшись против его страстного желания видеть свою дочь в мире музыки. А теперь все, что она хотела, – это играть.

Весь день, пока мать находилась на работе, она занималась без перерыва. У нее была глубокая потребность брать в руки драгоценный инструмент отца и играть на нем. За этим изнуряющим режимом не стояло какой-то конкретной цели. Что-то просто толкало ее изнутри. Как будто она должна была за несколько недель наверстать упущенное за два года.

Тэра начала с нескольких базовых упражнений, отрабатывая технически сложные моменты, которые, по словам ее отца, должны быть в безукоризненном рабочем состоянии, чтобы можно было во время исполнения сложного произведения не думать о них, а полностью сосредоточиться на интерпретации. После этого она перешла к коротким пьесам Баха, затем к отрывкам из его сонаты для скрипки и фортепьяно. Время от времени она позволяла себе роскошь полного, большого концерта – она играла его на фоне звучания оркестра с одной из виниловых пластинок из коллекции отца.

Как раз в тот момент, когда она была увлечена подобным занятием – она играла мощный концерт Элгара, вспотев от усилий, – Тэра с изумлением заметила за окном высокую фигуру Сола Ксавьера, который смотрел прямо на нее.

Какая-то пружина развернулась внутри нее, когда их глаза встретились. Несколько мгновений она, оцепенело, смотрела на него. Ксавьер показал жестом на дверь, прося, чтобы она открыла ее.

Он вошел и остановился в прихожей, глядя на нее сверху вниз. Слабая ироничная улыбка скользнула по его лицу.

Тэра в притворном отчаянии развела руки.

– Прошу прощения, я не одета, – сказала она, пытаясь понять, каким образом, черт возьми, он здесь очутился.

Она была вновь поражена внутренней силой этого человека, его магнетическим, пугающим обаянием. Это обаяние создавало вокруг него что-то наподобие мягкого ореола, который, казалось, освещал все вокруг. Ксавьер смотрел на нее в спокойном молчании, и у Тэры появилось ощущение, что она стоит в свете прожекторов, которые безжалостно обнажают все ее маленькие человеческие слабости и недостатки.

– Элгар, – произнес он, кивая головой в направлении стереодинамиков, из которых лилась музыка.

Тэра кивнула.

– Я играла под запись. Я знаю, что этот метод не одобряется, но такая игра бывает полезной.

Он слегка приподнял бровь, но не высказал никакого мнения.

– Я приехал с предложением для тебя, – сказал он, проходя следом за ней в гостиную и усаживаясь на диван.

Тэра выключила музыку. Ее нервировало то, что ее застали за этим занятием. И даже диск был записан не Ксавьером!

Она вопросительно посмотрела на него.

– У тебя ведь нет сейчас работы, верно? – спросил он.

Тара рассказала о ресторане, но он только отмахнулся. Это не считалось.

– Я близок к тому, чтобы занять должность музыкального директора и главного дирижера оркестра Тюдоровской филармонии, – сказал Ксавьер. – Я серьезно обдумываю это предложение.

– Но ведь в последнее время вы не работали с каким-то одним конкретным оркестром? – спросила Тэра, пытаясь понять, куда он клонит.

Она стояла перед ним – маленькая босоногая фигурка в старых потертых джинсах и поношенном свитере.

– У меня были связи с одним или двумя, но я действительно был главным образом гастролирующим дирижером, как ты знаешь.

– Летали по всему миру, подбирая добычу! – не удержалась от колкости Тэра.

Лицо Ксавьера не изменило выражения. Его серые глаза безжалостно сверлили ее взглядом, не отрываясь ни на секунду.

– Принять это предложение означает для меня осесть здесь, в Лондоне, и взяться за дела большого оркестра. В этом много преимуществ.

– Да, я понимаю. Оркестрам в целом нравится, когда у руля стоит один человек. Если только этот тип не злобный деспот, – заявила Тэра, дерзко глядя на него. Словесная перестрелка с Ксавьером требовала нервов, но Тэра решила, что выдержит ее.

– Это твое мнение или твоего отца? – спросил Ксавьер.

– Его, конечно. Откуда еще я могла бы узнать об этом?

Ксавьер помедлил.

– Когда речь идет о записи, Тэра, я действительно деспот. Но, думаю, не слишком злобный…

Она кивнула, по-прежнему не опуская глаз. Она не хотела быть первой, кто отведет взгляд.

– Я думаю, что уже сделал выбор. Я приму Тюдорский оркестр и превращу его в один из лучших оркестров мира. У него будет непревзойденный репертуар. И музыканты будут вознаграждены не только артистически, но и материально. Мы станем заключать контракты на звукозапись, которые сделают их всех достаточно богатыми, чтобы приезжать на репетиции на "мерседесах". Когда мы будем ездить на гастроли, они будут останавливаться в лучших отелях. Потому что заслужат это.

– А что вы сотворите на второй день? – насмешливо вставила Тэра.

Ксавьер помолчал. Тень улыбки промелькнула на его суровом лице.

– Безусловно, я что-нибудь придумаю.

– Безусловно. Итак, в чем же заключается ваше предложение?