#ЛюбовьНенависть - [11]

В этом – восьмом – классе мы последний раз отмечали Новый год вместе. И тогда же Даня, чтоб его, подарил мне живую белую мышку, сделав вид, что забыл о моей фобии. Он запустил эту мышь в мой шкаф, и она пробежалась по белью, которое я потом не хотела даже брать в руки.

– Убери ее оттуда! – голосила я, стоя на стуле и глазами, полными ужаса, наблюдая за шустрой мышкой.

– А что мне за это будет, Пипа? – веселился Клоун.

Пипа – это еще более мерзкое сокращение от Пипетки.

– В глаз плюну! – яростно ответила я и вновь начала вопить.

Он помучил меня немного и убрал животное, правда, при этом мышка зацепилась за мой лифчик и потянула его за собой. Клоун не упустил момента и, посадив мышь на плечо, натянул лифчик себе на голову, как шапочку. В это время в комнату вошел его папа, который хотел позвать нас к праздничному столу. Увидев, что́ сын напялил на свою дурную голову, дядя Дима так обалдел, что отвесил Клоуну хороший подзатыльник, а мышь вынес из комнаты.

Ближе к четырем часам утра мы все-таки пришли к мировому соглашению и тайком от родителей распили бутылку шампанского, прячась у него в комнате. А как только кто-то захотел зайти к нам, притворились спящими, зачем – не знаю. Видимо, боялись, что от нас будет пахнуть алкоголем.

– Какие они милые, – услышала я тогда голос Даниной мамы.

– А вдруг у них… – хотела что-то предположить моя мама, но почему-то оборвала сама себя на полуслове.

Что там она имела в виду, я даже додумывать не хотела. Мне хватило того, что под действием алкоголя мы вместе уснули на его кровати и проснулись тоже вместе, лежа спина к спине. И тотчас переругались из-за одеяла.

В следующей четверти Клоун придумал мне еще одно прозвище, которое показалось всему классу весьма остроумным. Дело было на уроке труда, который у девочек и мальчиков шел в разных классах. Они что-то мастерили, а мы шили и готовили. В тот день мы должны были сварить ни много ни мало настоящий борщ, чтобы потом угостить им мальчиков. Я этим занятием очень увлеклась, и мое рабочее место было, по обыкновению, завалено – я из тех самых людей, вокруг которых всегда творческий беспорядок, но, впрочем, я легко в нем ориентируюсь. Аккуратный во всем Данька подошел ко мне во время перемены и, скептично осмотрев мою заставленную парту, на которой высилась куча всего, громогласно заявил:

– Товарищ Свалка, вас там Валентина Петровна ищет.

– Как ты меня назвал? – сощурилась тогда я, уперев руки в боки. – Товарищ Свалка?!

Все вокруг грохнули от смеха, даже учительница засмеялась. С тех пор меня величали либо Пипеткой (проклятье!), либо товарищем Свалкой (ненавижу!). Вспоминая об этом, я улыбаюсь. Но это сейчас, а тогда мне было не до улыбок. Я ужасно злилась, расстраивалась, пыталась нанести ответный удар, но товарища Свалку и чертову Пипетку переплюнуть не могла. Даже Клоуном.

Пользы от Матвеева не было почти никакой – один вред и унижение, которые просто преследовали меня по пятам. Мы вместе ходили в школу, вместе учились, вместе возвращались домой, вместе делали уроки, вместе выходили гулять. Я нигде не могла скрыться от Клоуна, казалось, что он – мое вечное проклятие, и в прошлой жизни, наверное, я уничтожила целую страну, раз мне досталась эта невыносимая обуза. Правда, надо признать, изредка Даня все же оказывался полезным. Он умело врал взрослым и мог отмазать нас от их праведного гнева, постоянно таскал с собой жвачку (не делился, но я научилась воровать ее или отбирать силой) и даже иногда заступался!

Одним поздним декабрьским вечером мы шли домой после репетиции новогоднего праздника – поодаль друг от друга, по скрипучему снегу. Было морозно, но безветренно и спокойно. Ярко светили фонари, кружили в воздухе сверкающие снежинки, и пахло новогодними праздниками, которые вот-вот должны были наступить. Всю дорогу мы молчали. Правда, в какой-то момент Даня с разбегу разломал чьего-то косого снеговика с кривой морковкой вместо носа и стал пинать эту морковку по заснеженной дороге, как сдувшийся мяч. Я покрутила около виска – Клоун всегда отличался вандализмом – и отправилась домой в гордом одиночестве. До дома осталось совсем немного.

Но в следующем дворе меня поджидала местная шпана – какие-то девятиклассники из не слишком благополучной школы. Это были долговязые подростки в дутых куртках и черных шапках, надвинутых на глаза, – одинаково неприятные и даже внушающие страх.

– Какая хорошая девочка, – сказал один из них, перекрывая мне путь. И никого из взрослых, как назло, не было рядом. – И куда это мы идем?

– Домой из школы, – с недоумением ответила я, таращась на парней.

– Что кушала в школе, девочка? – полюбопытствовал второй.

– Пирожки с капустой и чай. – Я искренне не понимала, к чему он клонит.

– Наверное, мама каждый день дает деньги на столовку? – поинтересовался первый.

Я честно кивнула.

– А нам мама ничего не дает. Поэтому будет справедливо, если ты отдашь нам свои деньги, – заявил второй.

Я не считала, что это будет справедливо, и нахмурилась. Не то чтобы я была жадным ребенком, но отдавать каким-то уличным упырям свои кровные, сэкономленные на столовке, не собиралась. Но и не отдавать было страшно.