Любовь в смертельной прогрессии - [27]

— Проходи, Иван.

Я отложил список в сторону и посмотрел на своего помощника, пытаясь угадать — нарыл он чего или нет.

Лицо Ряскина было непроницаемо. Он быстро разложил свои бумаги и посмотрел на меня.

— Что вам сказать, Алексей Викторович. — Он сцепил пальцы, глаза лирично как-то уперлись в потолок, как будто собрался здесь декламировать стихи. — Перебирал я это все и вдоль и поперек, — скучно протянул он, имея в виду, очевидно, список сотрудников. — Уволилась за последнее время только одна девушка из бухгалтерии. По причине замужества и отъезда. Как говорится, дело житейское. Остальные, бухгалтерские, работают ровно, тихо, без претензий к нам. Здесь вроде все надежно. Опять же — вроде. Вот понимаете, какая штука, Алексей Викторович, — Ряскин поерзал на стуле. — Никто ничем не выделяется. Не только здесь, но и за пределами нашей конторы. Это я проверял. Если бы что-то там где-то, уже легче, уже зацепка. А так… слежку, прослушку что ли устанавливать? Нереально.

— Дальше. — Я прикрыл глаза, слушая эти сказки про белого бычка. Ну что, в самом деле, можно было таким образом узнать? Разве что освежить в памяти перечень работников. Раскрытием козней должны заниматься спецы. Я понял сейчас это окончательно.

— Идем дальше, — произнес Иван. — Служба безопасности. Здесь все прикормлены с вашей барской руки, роптать им, что совесть потерять. Однозначно. Ну, характеры, не сахар, так это ни о чем не говорит. Взять, к примеру, Синякова. Главный страж порядка, он же главный сердцеед и подонок по совместительству.

— О как! — От неожиданности я открыл глаза.

— Но это чисто с дамской стороны если смотреть. А в работе, вы же сами знаете, профи, каких поискать. Все остальные у него на коротком поводке, отфильтрованные кадры. Перейдем к юридическому отделу.

— Ну, отдел — это громко сказано. — Я вновь смежил веки.

— Вот именно. Не концерн у нас, нет и надобности. Этим все сказано. Три юриста наших у всех на виду. Дела ведут исправно, никогда недоразумений не было, никто из них на зарплату не жаловался. Вид заносчивый, ну так это все понты. Пусть себе.

— Пусть, — согласился я, вспомнив холеного дружка Авдеевой.

— Вот, собственно, и вся картина. Еще свора менеджеров, которые под контролем той же бухгалтерии, юристов… Весь несложный механизм в деталях с виду исправен, а в целом работает как-то не очень.

— Что наши заказчики, так и продолжают требовать возврата предоплаты?

Иван Ряскин поскучнел, и скука эта серой паутиной разлетелась по кабинету.

— Водички хочешь? — Я налил себе стакан шипучей жидкости и залпом выпил.

— Нет, спасибо, — отмахнулся он. — Пока что говорят о приостановке заказа. Причину называют — нелестные отзывы от людей, работавших с нами. Каких именно, не говорят, типа не хотят скандалов. Хотят разобраться. Бред, как я и говорил вам вчера. Возврата предоплаты мы не допустим. Тут уж ничего у них не выйдет.

— Только нам от этого не легче.

— Нам не легче. Это вы правильно заметили. Репутация дороже денег. Такова се ля ви.

— Знаешь, Иван Иванович, — я приложил пустой стакан ко лбу, — нам таки придется пойти на скандал. Я так думаю.

— В смысле?

— В самом прямом. Если они затеяли с нами грязную игру, значит, придется их вывести на чистую воду. И шумиха нам будет на руку. Но только после того, как мы убедимся, откуда ветер дует. Я ни за что не поверю, что кто-то недовольный работой с нами, будет тихо пакостить за спиной. Смысл? Дело таким образом с места не сдвинется. Бояться меня тоже не вижу резона: в мафии не состою и никого не принуждаю к сотрудничеству. Другой вопрос, если облить нас грязью — цель. Здесь совсем другой расклад. Так что пока тянем время, а сами ищем источник вони.

— Как его искать то?

— Не знаю. Пока никак. Будем надеяться, что источник сам проявится. Должен проявиться. Иначе смысла в этой игре никакого. У нас есть немного времени. И потом, этих людей порекомендовал мне Виталий Иванович. Улавливаешь? Все рекомендации от Бородича надежные. Так было всегда, и сейчас по-другому быть не может. Но вариант, что на этих людей кто-то давит — есть.

Я взял со стола лист, принесенный секретаршей.

— И еще одна головная боль. Братцы Трегубовы, — помахал я бумажкой. — Надеялся, что их в списке по тендеру сегодня не увижу. Ошибся. Интересно, их пригласили или они сами себя предложили? Этот бизнес не их, черт побери!

— Не их. Или мы что-то не догоняем.

— Когда, говоришь, мероприятие?

— Через неделю, — глухо произнес Ряскин. — Я узнаю по своим каналам, откуда у них древесина нарисовалась. Выглядит блефом. В противном случае не только мы, но и все остальные участники просто массовка.

— На кого рассчитан блеф? Что-то подсказывает мне, что мальчики для битья это мы.

Иван вяло попытался возразить мне. Я махнул рукой:

— Ладно, Иван Иванович, стреляться пока не будем.

Мы одновременно поднялись со своих мест, пожали руки. Ряскин ушел, я подошел к окну, присел на подоконник, уставился на улицу. Да, стреляться самим незачем, застрелят, если надо другие. А что, и делу конец. Пара пустяков. Я невольно поймал себя на странной мысли, что страшна не сама смерть, а незнание за что. Это как кино, смотрел-смотрел, а на концовке отключили электричество, и ты ничего не понял. И что делать? А ничего. Громко выматериться. Все. Вот и сейчас я могу только громко ругаться. Хотя нет, громко не могу, неприлично. Юмор жизни называется — тебя в асфальт закатать хотят, а думать приходится о приличиях. Да уж…