Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1 - [72]

* * *

Если бы она вдруг ударила его изо всех сил по лицу, он был бы менее потрясен. Однако ему все же удалось заговорить почти сразу:

— Не смей говорить об этом матери! Ни в коем случае! Если она о чем-нибудь догадается, это убьет ее!

— Я не хочу, чтобы она о чем-нибудь догадывалась. Я и тебе ничего не собиралась рассказывать. Ты меня просто вынудил на этот разговор. Хотя я не думаю, что если мама о чем-нибудь узнает, то это убьет ее. Ведь она же влюбилась в тебя, когда была еще замужем за моим отцом, верно?

— Не смей делать подобных сравнений, Кэри! Ты вышла замуж за Савоя по своей собственной воле в двадцать семь лет и после его терпеливого десятилетнего ожидания! Никто тебя не неволил и не заставлял выходить за него замуж! Вспомни, мама предупреждала тебя, что если ты не любишь Савоя, то не надо заставлять его столько ждать. И, Бог тому свидетель, она пыталась отговорить тебя от вашего брака только по этой причине, а вовсе не потому, что имела что-то против Савоя! Сама она вышла замуж в шестнадцать лет и фактически по принуждению. Через неделю после свадьбы муж покинул ее, уйдя на войну. И возвратился домой весь израненный, чтобы в конце концов умереть. Когда я впервые увидел твою маму, он был уже безнадежно больной инвалид. И она никогда не вела нормальной, счастливой супружеской жизни. Тем не менее я даже не заикнулся о том, что люблю ее, до тех пор, пока ее муж не скончался. Насколько я помню, прошло уже полгода с его смерти, когда я впервые признался ей в любви. Я никогда не сделал бы этого, пока он жив, да она меня и слушать-то не стала бы. Боже мой, да я ни разу не встречался с ней наедине, пока был жив ее муж! И вот ты пытаешься оправдать свое возмутительное признание, ища сходства между тем, что было с мамой и что случилось с тобой!

— Я только сказала, что она влюбилась в тебя, когда была еще замужем за моим отцом. И не вдавалась ни в какие подробности, не говорила ничего подобного тому, в чем ты меня сейчас упрекаешь. По-моему, ты совершенно не понял меня… Ладно, что бы там ни было, не стоит произносить столь длинные речи о любви.

С этими словами она повернулась, явно намереваясь выйти из комнаты. Клайд загородил ей дорогу и положил руку на ее плечо.

— Да, ты права, наверное, не стоит много говорить об этом, вообще не стоит произносить длинных речей, однако нам с тобой надо немедленно во всем разобраться. Повторяю — немедленно. Поэтому сядь, Кэри. Ты не хотела мне об этом рассказывать, пока сама не убедишься, что ничего с этим не можешь поделать. Из твоих слов вытекает, что ты пыталась что-то предпринять. Мне хотелось бы знать — что.

— Я кое-что прочла, — ответила она, не обращая внимания на его предложение сесть и по-прежнему стоя в такой позе, словно готовилась при первом же удобном случае сбежать.

— Что именно ты читала?

— Я читала кое-какую литературу, из которой пыталась узнать все касательно развода…

— Развода!

— Да. Но не могу сказать, что многое узнала. Я считала, что найду что-нибудь нужное в старинных юридических книгах дедушки Пейтона, однако мне это не удалось.

— Тебе вовсе не стоит корпеть над подобного рода литературой. Поскольку обо всем могу рассказать тебе я. Причем прямо сейчас. И я скажу, что ни один суд не разведет тебя с Савоем. Ни один и нигде. Ведь он не был неверен тебе. Он не оскорбляет, не бьет тебя. Он не запойный пьяница. Он не совершал никаких преступлений. Он страстно влюблен в тебя и пронес свою любовь через многие годы. Он ни разу не взглянул на другую женщину! Кроме того, насколько мне известно, у него нет ни одного серьезного недостатка. В жизни мне приходилось встречаться со многими мужчинами, и должен сказать тебе, Кэри, что такие, как Савой, встречаются один на тысячу. Но даже если ты и найдешь основания для развода и сможешь где-нибудь развестись, то ты станешь на всю оставшуюся жизнь парией, как разведенная женщина.

— Так вот куда ты клонишь, произнося еще одну длинную речь! Причем совершенно бесполезную. Я не говорила, что имею что-то против Савоя. Я признаю все его достоинства и совершенства. Но, на мой взгляд, все они донельзя утомительны и скучны. Если бы он был хоть немножко дерзким и отчаянным, он не был бы таким скучным. Я не собираюсь немедленно разводиться с ним. Но надеюсь, что когда-нибудь я смогу доказать ему необходимость развестись со мной.

Невольно Клайд с такой силой сжал ее плечо, что она, слабо вскрикнув, опустилась в кресло. Только тогда он понял, что причинил ей боль.

— Я не хотел сделать тебе больно, Кэри, — произнес он, но его голос был таким же жестким, как и его жест. — И все же я хочу разобраться с этим делом. И прояснить все до конца. Неужели ты имеешь в виду, что теперь у Савоя есть основания для развода?

Кэри молчала.

— Ну так что? — неумолимо и настойчиво вопрошал Клайд.

— Н-н-нет… Нет… не совсем.

— Ты хочешь сказать, что этот… этот француз признавался тебе в любви, а ты слушала его, и все?

— Не совсем.

— В таком случае, что ты имеешь в виду?

— Н-ну… мы немного флиртовали. Он меня поцеловал… раз или два. Ну, может быть, больше. Я не дала ему пощечины. Мне показалось, что я должна поцеловать его в ответ. А когда мы верхом катались по лесу… Ну, ведь мужчине нетрудно обнять девушку, когда их лошади идут совсем рядом. Ну, ты понимаешь. А потом… там эти знаменитые пещеры. Два или три раза мы спешивались, чтобы осмотреть их. И, разумеется, много танцевали. А ведь танец может быть и безразличным, и многозначительным, ты, конечно, это понимаешь. Иногда в лес приезжали цыгане и останавливались там табором. Они приглашали нас на их праздники. И вот как-то, когда мы с Пьером танцевали, танец стал для нас… многозначительным.