Любовь в Буэнос-Айресе - [50]

Для осужденного, в его лишенной света камере, день неотличим от ночи. В кромешной тьме сетчатка его глаз медленно атрофируется, становясь твердой и холодной, точно стекло. Проходит много лет. Когда, наконец, заключенного амнистируют за примерное поведение, он выходит на свет уже совершенно седым. Ворота тюрьмы отворяются, выпуская освобожденного, и собака-поводырь ведет его, слепого, по дороге, пока они не оказываются у порога нищей хибары, которая стоит посреди чистого поля. Унылее места не придумать. Для слепого старца дни там так же сливаются с ночами, как и в камере, пока в конце концов он не начинает различать их по тому, что с восходом солнца все его недомогания обостряются и головные боли становятся нестерпимыми. Пес ни на минуту не покидает хозяина: кажется, будто он понимает, что тот болен и испытывает страдания. Под палящим полуденным солнцем недуг старика прогрессирует, превращая часть его мозга, как ранее сетчатку глаз, в стекло. Это какая-то церебральная болезнь, мутация клеток, развившаяся вследствие двадцатилетнего пребывания в абсолютной тьме. Когда состояние его становится критическим, пес впервые оставляет старика и, пробежав не один километр, будит лаем обитателей ближайшего жилья. Медики, в шапочках и масках, с помощью хирургических инструментов осторожно пытаются удалить опухоль. Операция рискованная и должна быть выполнена с большой точностью и быстротой. Руки в резиновых перчатках действуют в ускоренном ритме, однако в разгар операции оказывается, что все усилия были напрасны. Санитар вывозит тележку с беззащитным телом пациента из операционной. С деревьев вокруг стоящей посреди чистого поля хибары облетает листва — холодные осенние ветры без конца гоняют ее из стороны в сторону. Кипа листьев, занесенных в дальний конец сада, покрывает земляной холмик, оставляя открытым глазу лишь деревянный крест над ним. Рядом сидит и воет собака, но завываний ее за шумом ветра никто не слышит.

3) Самолет отрывается от взлетной полосы, беря курс на Сан-Паулу. Одна из сидящих в салоне пассажирок, боящаяся высоты, сжимает руку своего соседа — опасного преступника (о чем она, конечно, не догадывается). Когда лайнер, наконец, набирает высоту, тот безучастно откидывается на своем кресле и закрывает глаза. За несколько минут до приземления сквозь иллюминатор начинают различаться небоскребы Сан-Паулу. Аэропорт переполнен людьми. Проходя пограничный и таможенный досмотр, путешественник убеждается, что аргентинцу для въезда в Бразилию достаточно любого удостоверения личности — и в документе этом не ставится никаких дат и печатей. Путем дедукции он приходит к заключению, что таким же образом все, должно быть, обстоит и при возвращении из Бразилии в соседнюю страну.

В тропиках смеркается рано: часы на павильоне Международного Фестиваля искусства показывают шесть вечера. Рыбьи скелеты, обломки кораблекрушения, проколотый резиновый мяч, гладко отшлифованная галька и другие объекты лежат, рассеянные в поле зрения. После долгих часов оформительской работы под его руководством в углу салона оборудована площадка, где перед публикой художница будет декламировать свои произведения. Он поворачивается к ней и говорит, что необходимости в его присутствии, видимо, больше нет: все приготовления завершены, миссию свою он выполнил. Слыша эти слова и видя, как он поворачивается и направляется прочь, художница бледнеет. Он приезжает в аэропорт, предъявляет свой билет, служащий отрывает купон, на котором значится имя пассажира, и дает ему взамен посадочный талон. Весь его багаж — сумка с ручной кладью. До отлета остается несколько минут. Пассажир не торопится, хладнокровно покупает газету — в то время как женский голос по громкоговорителю объявляет на разных языках окончание посадки на рейс Сан-Паулу — Буэнос-Айрес и повторяет номер посадочных ворот. Пассажир в числе последних проходит в указанное место, вручает стюардессе свой посадочный талон, но по пути в самолет незаметно отделяется от группы опоздавших и прячется в ближайшем ангаре. Стюардесса, идущая впереди группы, ничего не замечает. Официально зарегистрировано, что пассажир покинул страну в 20.00 по местному времени. Единственными подтверждающими этот факт документами являются посадочный талон и отрывной купон, на котором фигурирует его имя.

Из ангара пассажир пробирается служебным ходом в столовую для персонала, затем в громадный зал ожидания. Оставляет сумку в автоматической камере хранения, садится в такси и отправляется в отель, где остановилась художница. Ключ от номера он раздобыл заранее, но ему необходимо миновать портье и подняться на лифте. Лифтерша узнаёт его и удивляется: разве тот не должен был улететь рейсом в 20.00?.. Он выбирается из ангара, проходит служебным коридором в столовую для персонала аэропорта, оттуда в просторный зал ожидания, ловит такси у выхода и едет прямо в павильон Международного фестиваля искусств. У входной двери дежурит охранник. Приезжий огибает павильон и, перепрыгнув через ограду, пробирается внутрь. Кругом кромешная темнота, слышатся шаги, сноп света, бьющего из ручного фонаря. Охранник раздвигает одну из тяжелых парусиновых занавесей, пропуская в помещение лунный свет. Она говорит, что этого ей достаточно для последнего осмотра перед открытием, и охранник со своим фонарем удаляется прочь. Она неподвижно стоит, озирая свою композицию из разнородных объектов. Он беззвучно, на цыпочках приближается к ней. Фигура его вырисовывается на фоне незанавешенного окна, но она его не замечает, ибо глаза ее закрыты. В руках у нее проржавевший кусок обшивки разбитого корабля. Она прижимает его к груди и с нежностью произносит дорогое ей имя — имя преступника. Он тихо подает голос, отвечая, что он здесь. Она открывает глаза, оборачивается, замечает его и бросается в объятья. Он начинает раздевать ее, она не сопротивляется. Он укладывает ее, обнаженную, на мозаичный пол и зажимает ей рот, боясь, как бы она не закричала от боли и кто-нибудь не поспешил ей на помощь. Она по-прежнему ничуть не сопротивляется. Он вводит ей член, она с готовностью отдается, но вдруг эрекция сходит на нет, и он не знает, как быть... По проходу, вслед за снопом света от ручного фонаря, приближается она в сопровождении охранника. Преступник прячется за колонной. Охранник раздвигает одну из парусиновых штор, впуская в помещение лунный свет, она говорит, что для последнего осмотра ей этого достаточно, и охранник со своим фонарем удаляется. Она стоит недвижно, разглядывая в упор один за другим свои разнородные объекты, затем вслух обращается к ним, говоря, что благодаря наивности одного дурака сумела, наконец, достичь своей цели. При этих словах у нее вырывается саркастический смешок, эхо которого разносится по безлюдным залам. Однако тут же она осекается, заметив отсутствие среди ее объектов небольшого заржавленного якоря. От страшной догадки по телу ее пробегает дрожь, но уже поздно...