Любовь святого старца из храма Сига - [6]

Красавица уже не мечтала о невиданной любви. Быть любимой — означало гореть в геенне. Так и смотрели монах и Императорская Наложница друг на друга, только он видел за ее спиной Чистую Землю, а она — зияющий за его плечами ад.

Но надменная аристократка умела побеждать страх. Она призвала на помощь свою природную жестокость.

Рано или поздно он свалится, сказала себе Императорская Наложница. Нужно просто набраться терпения. Уверив себя, что старик наверняка уже упал, она выглянула в сад и с немалым раздражением увидела, что безмолвная фигура даже не шевельнулась.

В ночном небе взошла луна. В ее белом свете силуэт старца стал похож на скелет.

От страха Императорская Наложница не могла сомкнуть глаз. Она больше не выглядывала в окно, даже старалась сидеть к нему спиной, но все равно ощущала на себе пристальный взгляд монаха. Нет, это не могла быть заурядная земная любовь! Она вселяла в красавицу ужас, но еще больше Императорская Наложница страшилась Преисподней, а потому вновь и вновь заставляла себя устремляться помыслами к Чистой Земле. Ей так хотелось попасть туда, никто не смел вставать на ее пути! Рай Императорской Наложницы не был похож на рай старца из храма Сига — там не нашлось бы места для этой странной любви. Красавица боялась, что, если она заговорит с монахом, ее Чистая Земля рассыплется в прах. Как хотелось ей верить, что страсть праведника — его личное дело, не имеющее к ней никакого отношения и потому не могущее закрыть ей дорогу в райские чертоги! Пусть старик хоть замертво свалится — она останется безучастной.

Но тьма сгущалась, ночной воздух веял холодом, и решимость Императорской Наложницы начала таять.

Старик стоял все так же неподвижно. Когда луна скрывалась за тучами, он казался причудливым деревом — высохшим и узловатым.

«Я не имею с ним ничего общего!» — простонала красавица. Причина и смысл происходящего были недоступны ее пониманию. Невероятно, но впервые в жизни Императорская Наложница даже забыла о своей несравненной красоте. Или вернее было бы сказать, что она заставила себя забыть о своей красоте?

Небо на востоке едва заметно посветлело. Занимался рассвет. Монах так и не тронулся с места.

И тогда Императорская Наложница сдалась. Она кликнула служанку и велела ей подвести монаха к окну.

Старец пребывал где-то на грани реальности и забытья. Еще немного, и его ветхая плоть попросту рассыпалась бы. Он уже и сам не помнил, чего ждет — то ли встречи с Императорской Наложницей, то ли Грядущего Блаженства. Когда из рассветных сумерек перед ним возникла служанка, монах посмотрел на нее и подумал, что во всяком случае не этого явления он здесь дожидался.

Служанка передала ему слова своей госпожи. В горле старца заклокотал сдавленный, неистовый крик, но так и не вырвался наружу.

Женщина хотела взять его под локоть, но монах оттолкнул ее руку и поразительно твердым шагом направился к занавешенному окну.

Свет там не горел, и красавицы не было видно. Старец опустился перед окном на колени, закрыл ладонями лицо и заплакал. Тело его содрогалось от рыданий, и он долго не мог произнести ни единого слова. Слезы все лились, лились, и не было им конца.

Потом из-за шторы медленно высунулась рука, казавшаяся в предутреннем свете неестественно белой.

Старец жадно ухватился за руку той, кого любил, прижал сначала ко лбу, потом к щеке.

Императорская Наложница почувствовала, как ее пальцев касается что-то странное и холодное. Затем на кисть упало несколько горячих капель. Ощущать на своей руке чужие слезы было неприятно.

Но когда утренний свет проник сквозь шторы в темную комнату, на набожную красавицу снизошло великое откровение: она поняла, что руки ее касается не кто иной, как сам Будда.

И тогда перед ее взором возникли чудесные видения. Императорская Наложница увидела и почву из небесно-голубой ляпис-лазури, и дворцы из семи драгоценных камней, и поющих ангелов, и золотые пруды, и хрустальный песок, и сияющие лотосы, услышала дивный голос птицы-кальвинки. Женщина вдруг уверовала, что все это блаженство однажды будет принадлежать ей. А если так — то любовь старого монаха заслуживала взаимности. Красавица с нетерпением ждала, когда этот мужчина, обладавший руками Будды, попросит ее отдернуть шторы. Ведь должен же он этого хотеть! Она выполнит его желание и вновь, как на берегу озера Сига, предстанет перед старцем во всей своей несравненной красоте. А потом нужно будет пригласить праведника внутрь…

Императорская Наложница ждала долго.

Но монах из храма Сига молчал и ни о чем не просил. Наконец его старческие пальцы разжались и выпустили руку красавицы. Белоснежная кисть, озаренная лучами восходящего солнца, одиноко повисла.

Старец ушел прочь, а сердце красавицы подернулось холодом.

Несколько дней спустя до нее дошла весть о том, что святой из храма Сига тихо скончался в своей келье. Тогда Императорская Наложница уединилась во дворце Кёгоку и стала прекрасным почерком переписывать на длинных свитках священные сутры: Сутру Вечной Жизни, Сутру Лотоса Благого Закона, Сутру О Величии Цветка Будды.