Любовь священна - [24]

— Вы сами нагоняете на себя страх, — спокойно произнес герцог. — Попробуйте мыслить логически, Селина, у вас же есть здравый смысл.

Она внимательно посмотрела на него, а он продолжал тем же ровным, невозмутимым тоном:

— Этим людям заплатили, они не слишком много потеряли, а поэтому не будут пытаться мстить кому-либо, что, несомненно, сделали бы, будь они внакладе.

При этих его словах пальцы Селины соскользнули в его ладонь. Герцог понимал, что это было продиктовано ее стремлением ухватиться за что-нибудь твердое, лишний раз убедиться, что он существует вполне реально, а не в ее сне, поэтому он положил свою ладонь поверх ее руки и продолжал:

— На свете есть еще множество женщин, и ваши похитители не так глупы, чтобы поднимать шум из-за одной беглянки.

— Вы, конечно, правы, — почти неслышно произнесла Селина. — И все же мне очень страшно. Я ничего не могу с этим поделать. Мне… страшно!

— Я знаю. Может быть, вы хотите что-нибудь выпить?

— Нет! Нет! Не оставляйте меня! — умоляла она.

Она отчаянно вцепилась в него, и он успокоил ее:

— Я уже сказал, что не оставлю вас, пока вы сами этого не захотите.

— Я и так доставила вам слишком много хлопот, — прошептала она.

— Вы не должны так говорить, — возразил герцог, — и думаю, в старости мы будем вспоминать обо всем случившемся, как об очень увлекательном приключении. В конце концов, мы победили! Не забывайте, Селина, мы победили!

— Вы спасли меня! Если бы не вы…

— Забудьте об этом! — произнес герцог. — Прошу вас, забудьте об этом!

— Постараюсь, — ответила Селина, — но одной вещи я никак не могу понять.

— Что же именно?

Она опустила голову, и волосы упали ей на лицо, совсем как вчера вечером, когда она стояла на помосте вместе с другими девушками.

— Не знаю… как и сказать вам, — прошептала она.

— Сейчас мы постараемся упростить дело. — С этими словами герцог встал и закрыл дверь, а затем снова сел возле Селины, откинувшись на подушки.

— Итак, — сказал он, — я готов сидеть здесь столько, сколько нужно.

Он говорил очень мягко, чтобы не напугать ее, а затем обнял ее за плечи. При этом он почувствовал, что девушка немного напряглась, но объяснил это неожиданностью прикосновения, а не тем, что ей оно неприятно. Вздохнув, она положила голову ему на плечо.

— Так легче разговаривать, — произнесла она, — а мне очень не хочется ставить вас в неудобное положение.

Герцог не мог удержаться от едва заметной улыбки при мысли, что ни одна из знакомых ему женщин не приняла бы подобную ситуацию как должное. Уже потом, размышляя об этом весь день, он наконец понял, что Селина относится к нему как к отцу. Она питала к нему самые дружеские чувства и даже сейчас, похоже, не воспринимала его как молодого и привлекательного мужчину.

— Так чего же вы не можете понять? — спросил герцог своим красивым низким голосом.

— Вот что странно, — ответила Селина. — Когда мы приехали вчера вечером в тот дом, это произвело страшную сумятицу, потому что корабль опоздал, а нас ждали несколькими днями раньше. — Она задумалась. — Нам приказали быстро вымыться, а головы нам мыли какие-то арабы, причем некоторые из них говорили по-французски.

— И именно тогда впервые за все время всем представилась возможность поговорить с кем-нибудь или, во всяком случае, понять, о чем говорят? — спросил герцог.

— Я понимала, о чем говорил брюнет, который якобы хотел купить папины сочинения, потому что он все время говорил по-французски, если не обращался к слугам, но не могла перекинуться словом ни с одной из девушек.

— Продолжайте.

— Арабка, немного говорившая по-французски, ответила на мой вопрос, что мы в Алжире.

— А раньше вы это не понимали?

— Нет, — призналась Селина. — И когда узнала, где я, пришла в ужас.

— Именно оттого, что вы в Алжире? — осведомился герцог.

— Да, потому что я много читала о пиратах, доставлявших в Алжир рабов-христиан, и теперь начала догадываться, что именно так и мы попали сюда.

Герцог молчал, и девушка продолжала:

— Я окончательно убедилась в этом, когда мне в кожу и в волосы начали втирать какое-то душистое масло.

Запах жасмина герцог заметил еще раньше, во время их бегства из публичного дома, и сейчас еще чувствовал его, когда голова девушки лежала на его плече.

— Потом нам дали эти отвратительные газовые покрывала, — покраснела Селина, — и мне стало совершенно ясно, что я не ошиблась и нас ждет невольничий рынок. А когда нас привели в комнату… где сидели вы… у меня больше не оставалось сомнений.

— Вы выглядели очень испуганной, — заметил герцог.

— Перед тем как ввести нас в комнату, нам всем дали… белый порошок. Я опять притворилась, что приняла его, и ни у кого не возникло мысли, что я его выбросила.

— Значит, вы знали, что вас ждет невольничий рынок, — сказал герцог.

— Да, ведь нас раздели, — тихо ответила Селина. — А я читала, что рабов всегда продают… обнаженными.

— А вы поняли почему?

— В книге, которую я читала, я поняла, что это делалось для того, чтобы увидеть, насколько они сильны; там также говорилось, что наиболее слабые становятся слугами у высокопоставленных лиц и их жен, в то время как сильнейших мужчин посылают на разработки гранита, на строительство домов или на верфи.