Любовь Сутенера - [84]

— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду…

— Разумеется, скандал-то был известный.

— Мало ему было подать в суд на Собакина за какой-то жалкий плагиат, так он еще решил обратиться к божьей помощи!

— Ну, здесь он рассуждал вполне логично. Зачем ему таскаться по судам, доказывая, что он не похабник? Гораздо приятнее услышать, что его, как некогда самого графа Толстого, будут предавать анафеме с церковного амвона!

— За что? — впервые заинтересовался я.

— О, господин литератор недолго придумывал для себя причину подобной кары! Раскопав в одном из своих романов эпизод, где вера в появление инопланетян отождествляется с верой в ангелов, он предъявил его знакомому священнику. Тот помялся, сказал, что «это несколько мелковато», но после усердных уговоров и солидного «пожертвования на храм божий» согласился торжественно, при воскресном скоплении паствы, объявить анафему за «кощунственное сравнение мерзких инопланетных тварей с посланцами господа нашего».

— Забавно!

— Я рад, что вы наконец улыбнулись. Но слушайте дальше, поскольку на обратном пути домой с ним случился не менее забавный конфуз. Вы сами прекрасно знаете, что господин литератор уже начал заметно лысеть, утешаясь при этом фразами типа «Из-за лысины голова становится трогательно беззащитной» или «У меня открылась чакра, через которую я подключился к потоку космической энергии». Кроме того, он вообще выглядит старше своих лет.

— В общем-то, да…

— По его собственным словам, храм находился в одном из отдаленных районов Москвы, возвращался он оттуда уже поздно вечером и поэтому, заметив на дороге одинокую девичью фигуру, не раздумывая свернул к обочине.

— Мало ему моих девчонок!

— Наверное, мало… Он, правда, уверял, что в тот момент у него и в мыслях не было ничего «такого» — просто захотелось подвезти заплутавшую девушку, избавив ее от опасностей ночного города. Тем сильнее было его потрясение, когда девица, открыв дверцу и бегло оглядев невзрачный салон, торопливо буркнула: «Извини, дедуля, но я на работе!» — после чего чуть ли не бегом бросилась к притормозившей позади иномарке. И только с большим запозданием господин литератор сообразил, что девица стояла на обочине в той самой позе, в какой он мысленно видел будущий «памятник неизвестной путане»!

— Как было бы смешно, если бы за выполнение этого заказа взялся господин Церетели! Каких бы тогда размеров получилась эта путана!

— Короче, я уже заканчиваю. Обида на «дедулю» и отказ считать его потенциальным клиентом оказались столь велики, что всю дорогу домой господин литератор яростно чертыхался и в итоге чуть было не угодил в аварию. А ведь когда-то именно от него я слышал такую фразу: «Для мужчины зрелого возраста гораздо почетнее участь беззаветного ухажера юной девушки, чем любовника дамы-ровесницы!» В доказательство этого тезиса он даже придумал следующую аналогию: «Приятнее находиться рядом с деревом, шелестящим молодой зеленой листвой, чем валяться под тем же деревом в куче опавших и пожелтевших листьев!» И вот сама судьба словно бы указала ему его место!

— Все мы рано или поздно окажемся в куче опавших листьев, дорогой Семен Исаакович, так что не стоит и злорадствовать!

— Я и не злорадствую, Сережа. Просто я решил стать соучредителем вашей фирмы.

— Ну, наконец-то! — обрадовался я.

— Но с одним условием, — добавил Вайнер, протягивая мне красочно изданный каталог.

— Каким именно?

— Пусть у каждой из ва… Из наших девушек будет подобный каталог, чтобы она вручала его всем состоятельным клиентам и всячески уговаривала посетить мой магазин.

Я взял каталог в руки и удивленно покачал головой: для такого хитреца и пройдохи, как Семен Исаакович, затея была явно мелковата — неужели и у него дела идут так плохо? Странно…

Вайнер не стал мне рассказывать о причине затруднений, постигших его магазин «Смешные сюрпризы», поэтому я узнал о ней позднее — от одной из своих девчонок. И ведь игрушка была очень простой и даже не электронной — обычный макет памятника из советских времен с набором отвинчивающихся голов — Ленина, Брежнева, Ельцина, Путина, — но даже из-за такой ерунды с ним имели проникновенную беседу «представители компетентных органов», после чего он и засуетился… От мысли о том, насколько невеселые времена нас всех ожидают, моя депрессия только усилилась.

После Вайнера явились разудалые Серафим и Любаша, принеся мне на блюдечке гораздо более оригинальную идею:

— Я знаю, старик, почему тебе сейчас так плохо! — еще с порога заорал Серафим. — Дело в том, что в традиционной российской атмосфере единения, общинности и соборности одиночество давит и душит совершенно нестерпимым образом.

— Сам-то понял, чего сказал? — вяло огрызнулся я, но господин астролог был неудержим:

— Погоди, не перебивай! Меня осенила одна из тех блестящих идей, которые если и не осчастливливают человечество, то делают его жизнь гораздо веселее!

— Что еще за идея?

— Почему бы нам всем вместе не организовать какое-нибудь оригинальное общество? Кстати, — и он кивнул на Любашу, — наша общая подруга даже готова его проспонсировать.

— Какое еще общество, что ты мелешь? «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера», что ли? Или просто — одиноких болванов, не способных найти себе пары?