Любовь Стратегического Назначения - [49]

Дородная тётка с объемистой грудью хватать меня не стала. И тот парень в белом фартуке. Они вообще на меня не посмотрели. Я даже прошёл мимо обоих два раза. Потом купил первый пломбир. Три дня только им и питаюсь.

Да… Три дня. В первый вечер я вошёл в воду и вдруг…

Поплыл. Шевелил руками и ногами. Нырял. Фыркал. Рассекал абсолютно потрясшую меня тягучую, колышущуюся массу — воду. Плавал, испытывая странное удовлетворение. Потом бродил вдоль ярко освещенных кафе и баров. Не решаясь войти в зону света. Наблюдал за посетителями из темноты. Слушал музыку. Их голоса.

И главное, всматривался, буквально впивался взглядом в каждое женское лицо.

Как она выглядит?

Что она делает?

Так и ходил, почти все два часа, в плавках. Держа в одной руке полотенце, а в другой кроссовки.

Следующим утром я зашёл на самый дальний пляж и начал не спеша продвигаться вдоль линии прибоя. Внимательно всматриваясь в каждого. Вернее каждую. Особенно молодую. Особенно с мальчиком.

Через час я понял, что это достаточно утомительное занятие. Через три — устал. Потом я понял — это бесполезно. Невозможно. Невыполнимо.

Молодых женщин с сыновьями, братьями и племянниками оказалось не просто много. У меня появилось стойкое убеждение, что именно они — основное население планеты Земля. Их сотни, тысячи… Одни лежат, уткнувшись носом в надувной матрас — нельзя рассмотреть лицо. Другие перемещаются с пляжа на пляж. Третьи следят, чтобы далеко не заплыл. Четвёртые, чтобы не упал, катаясь на роликах. Пятые, двадцатые, трёхсотые…

Скоро у меня зарябило в глазах от разноцветных купальников и солнечных зайчиков на воде.

Я купил тёмные очки.

Когда живот стал подавать сигналы голода, съел пломбир.

Солнце раскалило мою голову, и в затылке появилось любопытное ощущение.

Накрыл голову полотенцем.

Через два часа съел ещё одно мороженое. Поплавал, стараясь не спускать глаз с женских лиц. Ходил, выставляя своё на всеобщее обозрение.

Потом село солнце. Я понял, что голоден, что ноги мои больше не хотят переставляться, глаза болят и что я обгорел.

Баба Маша намазала меня кефиром, отругала и дала стакан молока с булкой. Я благодарно съел этот ужин и спал всю ночь на животе, поминутно просыпаясь от жары, насекомых и нестерпимого жжения на подрумянившихся участках кожи.

Утром следующего дня, разбитый и не выспавшийся, я снова отправился на пляж. Хватило меня ненадолго: в полдень, присев отдохнуть под зонтиком, я просто заснул. Проснулся спустя несколько часов: солнце уже утратило злую активность. Детские крики, шум волн и музыка не помешали мне более-менее выспаться. Я поплавал, освежаясь и снова не спеша двинулся по набережной. К концу дня понял, что подобная система малоэффективна. Особенно когда обнаружил закрытые пляжи — собственность санаториев. Побродив для очистки совести по барам после захода солнца, я решил со следующего дня уделить внимание домам отдыха.

И вот он следующий день.

Хорошенько выспавшись, ранним утром я отправляюсь на пляж с вполне конкретной целью: посмотреть на тех, кто ни свет ни заря поднимаются для утренней пробежки. Вспоминая Сида, который каждый день уделял этой процедуре полчаса, — я знаю, что подобные люди существуют. Вдруг Муха относится к их числу?

Да, бегуны действительно есть. Не много, но есть. Я, забравшись на невысокое бетонное ограждение с ногами, внимательно всматриваюсь в каждое лицо: нет… ни одно из них мне не знакомо…

И я им, похоже, не знаком… Вон — равнодушно скользят взглядами.

Глядя одному из них в спину, вдруг испытываю странное ощущение: словно тень мелькнула перед глазами, словно холодок моего титанового затылка стал острее. Странное… Знакомое…

Бегуны. Они бегут вдоль автострад. На окраинах огромных мегаполисов. Окутанных дымом индастриэл-центров. Вдоль трасс, пролегающих среди терриконов Угольного бассейна.

Они бегут до той точки, где их путь пересекается с

…грузовиком Валентина Николаева.

Они знают НЕЧТО, предназначенное не для всех. Это НЕЧТО принадлежит к разряду абсолютно особенных (вещей?) (мест?).

Я ощутил нестерпимый зуд в руках, предшествующий пугающим меня мощным вспышкам.

Вот оно!

Николаев, фамилию которого я взял себе, систематически передавил, уничтожил, расплющил

убил!

десятки бегунов. Если не больше.

И сейчас скрывается от их мести в далёком северном медпункте.

А они рыщут вдоль трасс, разыскивают его, предлагая себя в качестве приманки…

Решение, пришедшее ко мне, показалось мне единственно верным. Гениальным.

Я прямо сейчас скажу им, где Николаев. Сдам его Клану Бегущих. Скажу, где прячется этот убийца их собратьев. Пусть они втопчут его в гравий обочин, в асфальт дорог и спецпокрытие стадионов. Пусть частицы его праха сольются с твердой структурой беговых дорожек всего мира!!! Пусть он будет казнён, истерзан, четвертован!!! Да!!! Да… Я скажу им, где Николаев.

Но в обмен. В обмен на информацию о НЕЧТО. Ведь я почти уверен, что НЕЧТО — это место, где мой путь пересечётся с Мухой.

Отлично.

Я вскочил с бетонного забора и направился к очередному приближающемуся ко мне бегуну. Крепкий мужчина в чёрных спортивных трусах, белых кроссовках и ярко-красной футболке.