Любовь, страсть, ненависть - [25]

Когда панический страх утих и оркестр заиграл романтическую мелодию «Околдованный, взволнованный и смущенный», она решила уделить наконец внимание возбудившемуся Бенджи, член которого настойчиво терся о ее бедро. Чтобы подбодрить его, она лукаво улыбнулась, и его ясные светло-серые глаза под бархатными рыжими ресницами выдали смущение – он покраснел.

Бедняга, какой же он застенчивый, с симпатией подумала Инес. Он явно впервые так тесно общается с женщиной. Чтобы Бенджи расслабился, она положила голову ему на плечо и нежно обняла рукой за шею, их окутали волны романтической музыки. Инес начала напевать: «Я снова злюсь, я снова лгу, я снова притворяющийся и хнычущий ребенок, я околдован, взволнован и смущен».

Дыхание Бенджи участилось, и, когда танец закончился, он наклонил голову и застенчиво прошептал:

– Смогу ли я тебя увидеть еще раз, Инес? Я понимаю, что это не совсем честно, потому, что у тебя, наверно, есть парень, и все такое… но ты мне кажешься необычайно привлекательной.

Инес улыбнулась. Он богатый аристократ, представителен и из хорошей семьи. Ив уже несколько недель говорит ей, что пора начать работать. Этот юноша производит впечатление доброго и воспитанного человека. Если ей придется вернуться на панель, она опять окунется в ужасную грязь, уж лучше стать подругой виконта Бенджамина Спенсера-Монктона. В конце концов, идет война.

Хотя война была в самом разгаре и ночные бомбежки разрушали Лондон, Бенджи ввел Инес в такой круг, в котором она никогда раньше на бывала. Возможно, он знал, что она профессионалка, но относился к ней как к своей девушке. Его манеры были безупречны, и для Инес началась жизнь, полная удовольствий.

На следующий после их знакомства вечер он пригласил ее в кино на площади Одеон Лестер, а потом повел в находившийся по соседству любимый ночной клуб «400», где, казалось, все знали его, а он знал всех. Этот частный клуб для избранных был полон молодых аристократов и общественных деятелей. Некоторые мужчины были в военной форме, кое-кто в черных вечерних костюмах, а несколько снобов даже в белых смокингах. В клубе царило веселье, все были в радостном приподнятом настроении. Бенджи и Инес переходили от группы к группе, и он знакомил ее со своими друзьями. Какие же они все молодые, думала Инес. А некоторые совсем дети. По их поведению было незаметно, чтобы их что-нибудь тревожило или пугало. Безудержная жажда удовольствий и безумные пирушки превращали каждую ночь в новогоднюю. Многие молодые люди в клубе «400» были, казалось, безумно влюблены друг в друга, танцуя, они без конца целовались и обнимались.

– Здесь совершается самое большое количество помолвок в Лондоне, – прокричал Бенджи Инес, и в его глазах мелькнул огонек, когда они танцевали под музыку из нового бродвейского мюзикла «Карусель».

Бедром Инес опять ощутила возбуждение Бенджи. Она улыбнулась ему и чувственно замурлыкала: «Если б я тебя любила, я с трудом бы говорила».

– Восхитительно, – выдохнул Бенджи, тесно прижавшись к ней. – У тебя прекрасный голос, Инес, и вообще в тебе все прекрасно.

– Спасибо, – улыбнулась она. – Ты такой милый, Бенджи.

На следующий день он повел ее обедать в «Веселый гусар» на улице Грик, а оттуда в «Беркли», где они протанцевали всю ночь под веселую музыку Яна Стевена. Как обычно, здесь было полно посетителей разных национальностей, жаждущих удовольствия. Оркестр исполнял любимые мелодии Инес, и она напевала их на ухо восхищенному Бенджи. Особенно ему нравилась в ее исполнении «Это прекрасный способ провести вечерок», и он несколько раз заказывал ее оркестру.

Потом, когда они шли домой через площадь Беркли, птицы уже распевали свои утренние песни, и заря коснулась крон деревьев.

– Завтра? – нежно спросил он, когда они пришли на Пастуший рынок.

– Да, – прошептала она, думая, когда же он поцелует ее и решится ли он на это вообще.

– Мы пойдем в «Савой» с Чарли и его подружкой Генриэттой, – сказал Бенджи. – Надень вечернее платье. Я зайду за тобой в восемь.

Скромно поцеловав ее в щечку, он приподнял шляпу и пошел в направлении улицы Керзон.

– Ну, – спросил Ив, сонно приподнявшись в постели, когда она вошла в комнату – это, наконец, случилось?

– Еще нет, – вздохнула Инес, бросившись прямо на кровать, в теплые объятия своего друга. – Еще нет, дорогой. Он англичанин, и ему нужно больше времени, чем обычно. Думаю, ему надо сначала привыкнуть ко мне.

– Хм, – фыркнул Ив, – хорошо бы он поторопился. Тебе, конечно, хорошо; тебя кормят и поят вином по вечерам, а в это время бедный француз умирает с голоду. Черт возьми, я готов на убийство за чашечку горячего кофе с молоком и тремя ложками сахара и теплый рогалик с капающим из него малиновым джемом.

– Придется тебе пока питаться любовью, – усмехнулась Инес, целуя его в губы, – пока я не добралась до британских резервов Бенджи, придется заняться любовью, дорогой.

У Инес истощился запас вечерних платьев. Попросту говоря, у нее вообще было плохо с гардеробом. Ее платяной шкаф был так же пуст, как ее буфет. Каждый вечер, идя на свидание с Бенджи, она надевала одно и то же старое черное платье. В отчаянии она спросила у Стеллы, не может ли та одолжить ей что-нибудь. Стелла распахнула перед подругой дверцы своего гардероба.