Любовь среди рыб - [15]

Хижина теперь форменным образом сияет в новом свете. Мыши спасаются бегством. Всех мелких насекомых я собрал в ведро и выбросил в озеро, где стаи крохотных рыбок смогли ими полакомиться. Теперь хижина принадлежит мне. Не поймите меня неправильно, разумеется, хижина принадлежит Вам. Однако, делая уборку, я приспособил ее под себя. Она подготовлена для нового, которому отныне всегда добро пожаловать. И знаете, что самое лучшее: я и себя самого чувствую очищенным. Хотя от обилия пыли волосы у меня поседели, а язык обнесло, зато я освобожден от хаоса, а также от вечного шума у меня в голове. Окружающих меня вещей стало существенно меньше. Это приносит с собой непредвиденную свободу, и до моего сознания только теперь дошло: мы живем в век материальных гарантий, которые мы при этом перманентно должны отстаивать. Что превращает нас в рабов.

Чем меньше вещей становится вокруг меня, тем больше становлюсь я сам. Мы живем поистине в диктатуре вещей! Например, с говорящими автомобилями, которые нас опекают. Или с холодильниками, которые нас освистывают, если мы вдруг замешкаемся, раскрыв дверцу и слишком долго размышляя, что бы такого взять. Вещи целый день на нас покрикивают. Радио: прибавь громкость и послушай кое-что о финансовых кризисах! Газеты: прочти же, наконец, истории про убийства, которые я тебе предлагаю. Телевидение: взгляни же на жертв землетрясения в прямом эфире! Компьютер: Позвони! Напиши! Твитни! Запости! Ковер: почисти меня! Велотренажер: используй меня!

Я уже три дня не слышал никаких новостей. Мне кажется, земля все еще стоит на месте. Здесь, по крайней мере, она делает это лучше, чем где бы то ни было.

Когда вернусь в Берлин, я, возможно, начну вести курс уборочной медитации. Мне кажется, во-первых, что эта рыночная ниша еще не занята, а во-вторых, я убежден, что смогу помочь этим многим людям.

Завершая свое послание, я не хотел бы оставить неупомянутым, что подверг и самого себя основательной чистке. Поскольку, как Вы знаете, в доме есть только раковина, а душа нет, то в дождь я вышел голым на мостки, намылился скипидарным мылом и, если хотите знать подробности, заодно и побрился. Осадки, правда, выпали недостаточно сильные, чтобы смыть с меня мыльную пену, поэтому я спустился в воду, что, как я думаю, не может представлять собой большой экологической проблемы, ведь скипидарное мыло, насколько я знаю, состоит лишь из природных компонентов. В следующий раз, могу гарантировать, я пойду наверх, в природный душ, к великолепному водопаду.

Ваш маленький деревянный домик обеспечен моющими средствами гораздо лучше, чем продуктами питания. От деликатесного хлеба Августа уже ничего не осталось, и я позволил себе сварить полпачки спиральных макарон со сроком годности 11/1989. Отборный год урожая этих макарон, правда, не смог скрыть некоторую пресность вкуса. Тем не менее, я сыт, и это прекрасное ощущение. Еще более прекрасным ощущением было по-настоящему проголодаться перед едой. Разумеется, я возмещу эти макароны, но не могу обещать, что смогу раздобыть урожая того же 1989 года.

Мои запасы теперь закончились. Но свежая вода, как-никак, течет из родника день и ночь, и у меня еще есть немного табака. Август очень милый человек, но я спрашиваю себя, увижу ли я его когда-нибудь еще раз. Во всяком случае, он мне сказал, где находится тропа, которая наверняка приведет к небольшой дороге в долине. Но сегодня слишком сильный дождь, и я останусь дома при моем уединенном очаге. И буду смотреть на озеро, в которое каждую секунду падают тысячи капель, осуществляя таким образом связь между земной и небесной водой. Я мог бы часами смотреть, как вода спаривается с водой. Что я теперь и буду делать. Благодарю Вас за то, что Вы внесли в мою жизнь некоторое разнообразие в качестве собеседницы по переписке. Я уверен, что нагоняю на Вас тоску, но могу Вас заверить: мне при этом не скучно. Слушать тишину — это самое сильное впечатление, которое мы, люди, можем себе представить. Поверьте мне. Вы должны это как-нибудь попробовать! Вдруг я начинаю слышать себя и исчезаю. Понимаете?

С приветом,

Фред

3 июля

Бесценная Сюзанна!

Как раз в эту минуту восходит солнце. Я чувствую себя таким выспавшимся, каким в последний раз был еще подростком. Засыпать со скромно наполненным желудком и без алкоголя — и впрямь великолепно. Теперь поплаваю в озере, а потом спущусь в городок, потому что иначе умру от голода. Не думал, что Август бросит меня в беде. Вообще-то он показался мне симпатичным.

Вчера мне все же в какой-то момент стало скучно, поэтому я почитал один новейший журнал из богатой хижинной библиотеки, «Штерн» за осень 1977 года, замечательный репортаж об освобождении самолета Люфтганзы в городе Ландсхут в Могадишу. Потом снова смотрел на озеро. Странным образом при этом возникло несколько слов на бумаге. Не хокку ли это?

Воды зеркальной гладь.

Игра капели.

Дождь, дождь идет.

До свидания, с сердечным приветом,

А. Ф.

PS: Но не подумайте, что я опять пишу!

PPS: Вот что еще. Я уже писал Вам о своей дистанцированности от всех вещей и от себя самого. О своей навязчивой иронии, которая мне самому в большинстве случаев действовала на нервы. Теперь я пришел к выводу (посредством размышлений!), что эта ирония в принципе есть рафинированный способ воспринимать самого себя не по заслугам всерьез. Это значит, я всерьез принимал свои заботы, свой пессимизм, свои страхи и потом высмеивал их, что, однако, ничего не меняло в заботах, пессимизме и страхах. У меня такое впечатление, что по-настоящему всерьез я принимаю себя лишь с тех пор, как больше не принимаю себя всерьез.