Любовь с первого лайка - [77]

Я тянусь к пряжке его ремня, и мои пальцы останавливаются на гладком металле.

– Можно? – спрашиваю я.

– Вперед, – кивает Радж.

Я расстегиваю пряжку и молнию, и он стягивает штаны, но остается в черных боксерах. В прошлом, с другими парнями, я иногда переходила от поцелуев к раздеванию механически, как будто отрабатывала список. Бывало, я ощущала это невысказанное давление, заставлявшее меня продолжать, хотя хотелось замедлиться. Но чаще мне просто не хотелось затягивать. А сейчас я чувствую наслаждение оттого, что понемногу открываю тело Раджа. Есть что-то роскошное в том, чтобы никуда не торопиться в постели. По тому, как нежно его руки касаются моей груди, бедер и ягодиц, я понимаю, что он чувствует то же самое. Я исследую равнину его груди, изгиб его спины, дорожку волос внизу живота.

Его пальцы скользят сквозь мои волосы, его тело восхитительно совмещается с моим, но я хочу большего. Я двигаюсь напористее; по тому, как его бедра бьются о мои, я понимаю, что он тоже меня хочет. Я чувствую, как его теплая рука проскальзывает под мое шелковое белье, и у меня перехватывает дыхание. Я тоже вожусь с его резинкой.

– Я так тебя хочу, – тихо произносит он.

– Достать презерватив? – спрашиваю я.

– Если хочешь, позже, – говорит он, стаскивая меня к краю кровати.

От прикосновения его языка мне кажется, что я свечусь. Свет свечи, музыка – все словно уплывает. И в итоге, когда приходит время достать презерватив, у меня так трясутся пальцы, что я не могу открыть пакетик. Я смеюсь и отдаю его Раджу. У него получается лучше, чем у меня.

Секс с Раджем лишен швов, он словно самая очевидная вещь в мире. Я забываю, почему мы не делали этого уже миллион раз. Он так сжимает мою задницу, что я издаю стон; его дыхание становится прерывистым, когда он начинает двигаться резче. После всего он утыкается мне лбом в плечо. Я грудью чувствую, как колотится его сердце. Он перекатывается и обнимает меня одной рукой, так что у меня куча места, чтобы свернуться с ним рядом. Я нежусь на его груди, наслаждаясь тем, как это легко и удобно.

Минуту спустя я бормочу ему в грудь:

– Это было потрясающе.

– Это ты потрясающая, – отвечает он, гладя меня по голове.

– Нет, я серьезно, – говорю я.

Он тихонько смеется, все еще не отдышавшись.

– Я тоже.

– Ужасно было бы, если бы после всего этого у нас бы получилось плохо, – говорю я.

– Не думаю, что была такая возможность, – говорит он.

Будь я другим человеком, – более спокойным, – тут бы я и уплыла в сон в объятиях своего нового, горячего парня, ни о чем не тревожась. Но конечно, я не такая. В мозгу у меня кипят мысли и вопросы. Я не могу не представлять себе Раджа, такого красивого и стильного в смокинге, в отеле «Уит» в следующую субботу. Меня бесит, что я вижу, как он, топнув, разбивает завернутый в салфетку бокал под хупой – еврейский обычай, от которого я всегда плачу. Я гадаю, приблизило его то, как прошел вечер, или отдалило от того, чтобы встать со мной рядом так нелепо и щедро. Но, каким бы волшебным ни был этот вечер, я не уверена, что этого достаточно. Я не уверена, что вообще чего-то может быть достаточно.

Чем больше я об этом думаю, тем больше мои мысли уносит в сторону от свадьбы, к чему-то совершенно иному: к еще тысяче ночей вроде этой. Я представляю, как мы покупаем билеты на представления «Поэтического борделя», пробуем еду, название которой ни один из нас не может произнести, в новых ресторанах, часами нежимся в постели утром по выходным, потому что ничто снаружи не может сравниться с удовольствием лежать ложечками под одеялом и разговаривать, пока не сядет голос.

Меня пугает то, насколько новыми кажутся эти мысли. С Блейком я в основном убеждала себя, что рано или поздно его полюблю. Если у меня такие мысли по поводу Раджа в вечер нашего первого свидания, это значит, что мой интерес к нему куда серьезнее, чем просто желание спасти «Украшения Бруклина». Это значит, что у меня к нему настоящие чувства.

– Все хорошо? – спрашивает Радж. – Ты как-то затихла.

– Да! – выпаливаю я. – Да. Хочешь остаться на ночь? Потому что можешь. Если хочешь.

– Хочу, да, – говорит он.

Я осторожно встаю, чтобы не дернуть волосы, придавленные его рукой, и слезаю с кровати, чтобы задуть свечу и погасить свет. Лучше двигаться, чем думать о том, что я чувствую. Я ложусь обратно. Надо просто расслабиться или, боже сохрани, спать. Но я не могу.

– Дело вот в чем, – говорю я минуту спустя, переворачиваясь на живот и приподнимаясь на локтях, чтобы смотреть прямо на Раджа. Откровенничать в темноте легче. – Ты мне нравишься. В смысле, очень.

Даже в темноте я вижу, как он улыбается.

– Ну, я на это надеялся, – отвечает он.

– Я понимаю, все это несколько… нетрадиционно? – продолжаю я. – Явиться в бар после того, как мы долго не общались, а потом ты предлагаешь понарошку на мне жениться, а потом я тебя соблазняю.

– Можешь меня соблазнять в любое время, буквально, – говорит он.

– Я планирую. Но я просто хочу, чтобы ты знал, что ты мне дорог. Это не только для того, чтобы ты мне помог. Я ничего не жду. Я понимаю, что свадьба, даже если она понарошку, это ужасно много значит. Я просто… Я просто надеюсь, что ты понимаешь, что у меня к тебе очень настоящие чувства.