Любовь против мести - [9]

— Где? — невинно спросила она, будто не понимая, о чем он говорит.

— Я слышу шум воды. Ты принимаешь душ? — его губы изогнулись в усмешке.

— В данный момент не принимаю, — раздраженно сказала она.

— Решила воспользоваться моим горячим душем?

Оливия округлила глаза.

— Я не против, Оливия, просто я удивлен. Бери любые полотенца.

— Хорошо.

Она выжидающе смотрела на него. Пора уходить, мистер Валентайн. Что еще вы собираетесь мне сказать? Мак не двигался с места. Он выглядел очень сексуально в черном свитере и брюках такого же цвета.

Оливия разочарованно вздохнула.

— Я замерзла, мне нужно согреться.

Мак улыбнулся шире и посмотрел себе под ноги.

— Хорошо, согревайся, — пробормотал он.

— Спокойной ночи, Мак, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Наслаждайся пиццей.

Он хихикнул и отошел от двери.

— А ты наслаждайся душем. Если не сможешь уснуть и захочешь согреться или поесть, ты знаешь, где меня найти.

— Можешь на это не рассчитывать.

Положив полено в камин, Мак взял бутылку пива с испещренной выбоинами каминной доски и присел в кресло. Книга, которую он дочитал до середины, оказалась достаточно скучной, но он все же решил прочесть ее до конца. Едва он собрался снова погрузиться в чтение и выяснить, почему первобытный человек и человекообразная обезьяна обладали одинаковым количеством костей черепа и зубов, как услышал позади себя шаги.

— Ты все-таки достал меня, Валентайн.

Мак обернулся.

— А почему бы тебе не сказать что-то вроде…

Он умолк, увидев ее при свете камина. Мак уже знал, что Оливия Уинстон привлекательна, но сейчас она выглядела просто красавицей.

На ней была белая блуза навыпуск, напоминающая мужскую рубашку, и черные, немного длинноватые брюки. Однако больше всего его поразило ее лицо. Оливия была не накрашена и выглядела свежей и нежной. Ее лицо обрамляли длинные влажные волосы. Оливия походила на русалку. Мак сделал над собой невероятное усилие, но поборол желание обнять ее и зацеловать.

Оливия подошла ближе и села рядом с ним.

— Мне не удалось согреться под твоим душем, — она с упреком посмотрела на него. — И в этом виноват только ты.

— Я же спрашивал тебя, не хочешь ли ты присоединиться ко мне, — напомнил он ей, делая глоток пива.

— Я не это имею в виду.

— Разве нет?

— По твоей милости я слишком долго стояла у двери и разговаривала с тобой, а в это время вся горячая вода из парового котла вышла.

— Извини, — искренне сказал он. — Согрейся у камина и поешь пиццы.

Сначала Оливия медлила, потом пожала плечами и… набросилась на кусок холодной пиццы.

— У камина хорошо, но в твоей спальне, Валентайн, жуткий холод. Дом промерз.

— Я бы не стал так преувеличивать.

— Тебе все равно, что после заката солнца ты можешь превратиться в ледышку?

— Я приезжаю в этот дом только для того, чтобы переночевать.

— Утром я первым делом вызову специалистов по отоплению. Дебоулды, конечно, могут начать торговать льдами, но спать в них не захотят.

Он улыбнулся ей.

— Совершенно верно, Лив.

— Иногда я бываю сообразительна, — она пожала плечами и взяла еще кусок пиццы.

Мак достал очередную бутылку пива, открыл ее и предложил Оливии:

— Хочешь выпить?

— Почему нет? — Оливия взяла бутылку холодного пива. — Спасибо. Странная ночка. Сижу у камина, поедая холодную пиццу и запивая ее ледяным пивом.

Мак отпил пива, потом произнес:

— Когда мне было девять или десять лет, я мечтал вырасти и стать комедийным актером. А это не странно?

— Да, необычная у тебя была мечта, — она повернулась и посмотрела на него.

— Я знаю, что в это трудно поверить. Я надевал один из костюмов моего приемного отца и рассказывал уморительные истории трем своим собакам.

— Ты жил с приемными родителями? — тон Оливии стал жалостливым.

Мак ненавидел, когда его жалели, поэтому редко кому рассказывал о своем детстве. Зачем он завел об этом разговор с Оливией? Скорее всего, пиво ударило ему в голову.

— Меня несколько раз пытались усыновить.

— А что произошло с твоими родителями?

— Моя мать умерла, когда мне было два года, а отца я никогда не знал.

— Как печально, — она прикусила губу.

— Моя жизнь была не такой уж печальной, — он пожал плечами.

— Твой приемный отец хотя бы не ругал тебя за то, что ты надевал его костюм?

— Однажды вечером он раньше вернулся домой, увидел меня в этом костюме и взбесился.

— Что он сделал?

— Выпорол меня.

Оливия открыла рот от возмущения.

— Вот ублюдок! Да как он посмел!

Мак с горечью рассмеялся.

— Что было, то было, — беспечно сказал он, пытаясь скрыть в голосе признательность Оливии за сочувствие. — Двадцать пять лет назад отцам надлежало вести себя практично и не проявлять излишней нежности, — он сделал большой глоток пива. — Все дети один или два раза получают от отцов хорошую выволочку.

Оливия наклонилась к Маку и посмотрела на него с грустью и заботой во взгляде.

— В этом ты не прав.

— Зато я получил хороший урок и больше никогда не брал его костюмы.

Какое-то время оба молчали, попивая пиво и глядя на огонь камина. Мак затих и уже начал засыпать, как вдруг услышал голос Оливии.

— Что? — он повернул к ней голову.

— А почему ты не стал комедийным актером?

— Мне быстро расхотелось.

— Ты просто лентяй, — она улыбнулась. Ее щеки пылали, она была очень красива в этот момент. Зевнув, Оливия поудобнее устроилась в кресле. — Теперь у тебя есть возможность потренировать на мне свои актерские способности.