Любовь принцессы - [3]

Нет, он вовсе не хотел беспокоить Чарльза и Диану, тем более не стремился блеснуть в лучах их волшебного сияния, которым, казалось, они были окружены. Подсознательно он, быть может, и догадывался о зыбкости положения Дианы, но хотел верить, что она нашла своего принца; его восхищал и манил ее образ.

Джеймс никогда не позволял себе задумываться о собственной чувствительности, в которой видел непростительную слабость и распущенность, однако сознание, что его жизнь лишена всякого романтизма, его остро волновало.

Он вырос в женском окружении — с матерью, не чаявшей в нем души, и двумя сестрами — и с ранних лет научился понимать и ценить женщин. Братьев у него не было, и ему не часто случалось видеть отца, который служил в королевском флоте, и получалось так, что либо отец уходил в море, либо сам Джеймс был в школе. Однако, даже на расстоянии, Джеймс воспитывался в строжайшей дисциплине. Не то чтобы Джон Хьюитт был жестоким тираном, просто Джеймс никогда не допускал даже сомнений, что может не подчиниться отцовской воле.

Раннее детство, овеянное незыблемыми старомодными традициями, протекавшее в большом кирпичном доме в Кенте среди лугов, лошадей и охотничьих увлечений родителей, было для Джеймса временем славным и счастливым. Свод твердых правил, который с детства внушался Джеймсу, придавал ему ощущение большой уверенности в жизни, поскольку не оставлял места для сомнений. Он твердо знал, как вести себя в любой обстановке: к мужчине следует обращаться «сэр», а если в комнату входит женщина, следует встать, предложить ей стул и ждать, пока она сядет.

Быть может, было жестоко посылать его в закрытую школу в Миллфилде, где он, в своем деревенском твидовом пиджаке, выглядел каким-то ископаемым в глазах своих сверстников, которые с наслаждением пользовались вольностями моды семидесятых, щеголяя необъятными клешами и ботинками на платформе. Джеймс никогда не пытался подражать кому-то — он всегда оставался самим собой. Он упрямо ходил в саржевых галифе, рубашке в полоску и галстуке; таким желали его видеть родители — значит, так тому и быть.

Впервые в жизни он почувствовал смущение и свою обособленность. И даже его неукоснительная вежливость не привлекала к нему людей, а лишь возводила дополнительный барьер. С детства он научился скрывать свои эмоции: в доме Хьюиттов все хотя бы отдаленно смахивающее на сентиментальность пряталось глубоко внутрь. Душевным переживаниям Джеймс предпочитал более серьезные занятия спортом и невинные юношеские шалости.

Он слишком серьезно относился к женщинам, чтобы интересоваться своими сверстницами. Он не отваживался поцеловать девушку из опасения обидеть ее, и до девятнадцати лет у него не было ни одной подружки. Нельзя сказать, чтобы это его слишком волновало, он с присущим ему терпением ждал и верил, что в нужный момент все будет хорошо.

Он оказался прав. Однажды к вечеру, в домашней обстановке, вдали от жадного любопытства своих школьных товарищей и их вечных рассказов о своих подвигах, верно оценив откровенный призыв во взгляде одной из учениц своей матери и вспомнив будто случайные прикосновения во время совместных занятий верховой ездой, Джеймс смело повел наступление.

То, что самый первый опыт обольщения не стал сумбурным и суматошным происшествием, чреватым конфузом и разочарованием, говорит о том, что Джеймс сразу научился относиться к женщинам уважительно и бережно. Его первой партнершей была двадцатисемилетняя девушка, образованная и привлекательная. А он скоро стал опытным и изобретательным любовником.

Последующие десять лет в смелой и подкупающей манере он приумножал обретенный опыт, стремительно наверстывая упущенное в сонме мимолетных девиц. И тем не менее сегодня, когда ему уже двадцать восемь, ожидая звонка принцессы Уэльской, Джеймс мог твердо сказать, что любовь впервые вошла в его жизнь.

Его чувства переплелись сложным узором. Разум подсказывал ему бросить все это немедленно, но сердце уговаривало не спешить и позволить себя убаюкать сладостным мечтам. Ему приятно было сознавать, что возникшие всего несколько месяцев назад робкие предположения о том, что его посетила любовь, оправдались. А значит, опасения, что он дал слишком большую волю своему воображению, стремясь в заоблачную высь, были напрасны.

Ведь душевный покой Джеймс Хьюитт потерял вовсе не в тот вечер в «Мейфэр-отеле», где так нежданно наладились их отношения, а еще в июле, в день бракосочетания герцога и герцогини Йоркских.

Ничто не доставляло нашему бравому капитану лейб-гвардии большего наслаждения, чем возможность поупражнять натренированные мускулы и проявить свою военную сноровку. Рожденный и воспитанный для службы, он посвятил свою жизнь воплощению своего предназначения. Рано утром в день свадьбы Йорков он встретился с Селиной Скотт, тележурналисткой передачи «Breakfast Time», чтобы объяснить ей свою роль в предстоящей процедуре. Его игривое настроение и меткие взгляды вскоре оказали свое действие и заставили Селину смущенно улыбнуться. Несмотря на сильное похмелье, грозившее отравить все утро, он сумел рассказать ей о своих задачах и о том, что ему предстоит дирижировать различными военными соединениями, принимающими участие в празднестве.