Любовь поры кровавых дождей - [99]
Войдя в расшатанный полупустой вагон, я остановился у окна с выбитым стеклом, весь во власти одной-единственной мысли: была ли она близка с этим проклятым генералом? Да или нет?! Какая гарантия, что, однажды отдавшись ему, она не повторит этого шага снова? Ведь женщина, отдавшаяся мужчине, покоренная крепость, ключи от которой всегда лежат в кармане победителя.
«Может, сойти с поезда, сказать ей обо всем?.. Может, она рассеет мои подозрения?..»
«Но почему должен уступать я, а не она? Пусть она сама вызовет меня на откровенность».
«Но кто кому причинил боль?! Она мне или я ей?»
«Кто, в конце концов, виноват — я или она?!»
Тем временем поезд тронулся.
Тамара сняла перчатку и помахала мне рукой. Потом повернулась и пошла, низко опустив голову.
Мне это тоже показалось обидным: почему она не дождалась, пока поезд скроется из глаз? Куда ей спешить? Может, ее поджидает он? Ведь у него машина, и он может приехать в любую минуту. Ему не надо трястись в поезде! Возможно, он и устроил ей командировку в Ленинград? Четыре дня разрешил провести со мной, а четыре оставил для себя!
На рассвете я прибыл в свою часть — и ничего вокруг не узнал! Батареи были сняты с позиции, орудия приведены в походное положение, штабное имущество грузили в автофургоны, люди бесконечно сновали взад-вперед.
Начальник штаба сообщил мне, что нашу часть перевели в распоряжение Волховского фронта и нам надлежит немедленно отправляться в путь.
Я горько про себя усмехнулся: через несколько дней я надеялся встретиться с Тамарой, а теперь неизвестно, увидимся ли мы когда-нибудь вообще. Не зря говорится: «Человек предполагает, а бог располагает»…
Спустя всего два-три дня мы попали в самое пекло сражений и едва не увязли в волховских торфяниках. Но тот же «бог» сжалился над нами, и в начале зимы, когда схваченные морозом болота сделали передвижение возможным, нас вернули опять на Ленинградский фронт.
По дороге к Ленинграду мы должны были задержаться в городке, где находился госпиталь Беляевой. Я намеревался повидать ее, но боялся, что после того страшного прощания и затянувшейся разлуки она и думать обо мне забыла.
Покончив с делами, я поспешил в госпиталь. Новенький «виллис» в руках моего шофера Бешко превратился в самолет!
Но меня поджидало новое огорчение: в госпитале мне сказали, что Тамара, получив сообщение о болезни отца, срочно отбыла в Ленинград. Это неожиданное известие опять подкосило меня.
Не знаю, что здесь было подозрительного, но забытая ревность вновь поднялась со дна моей души и затмила мой смятенный рассудок. Меня била дрожь, я метался, как зверь в клетке, пока не принял решения немедленно помчаться в Ленинград.
Внушив себе, что поспешный отъезд Тамары был не чем иным, как замаскированным свиданием, я решил застать «преступницу» на месте преступления! Этот вывод окончательно свел меня с ума.
Я пришел в себя лишь тогда, когда наш «виллис» уже мчался в Ленинград. Но и в дороге пришлось несладко. Фантастические видения одолевали меня: жуткий интендант в облике сатира сжимал в волосатых руках обнаженную Тамару.
Было уже за полночь, когда мы прибыли в Ленинград. Мне казалось, что в дороге я провел целую вечность.
Не снижая скорости, мы миновали пригороды — Удельную и Лесное. Так же быстро промчались по Кронверку, через Тучков мост на Васильевский остров. И когда показалось Смоленское кладбище, сердце у меня тревожно забилось. Мы повернули направо и остановились перед знакомым серым зданием.
Огромный дом походил на слепого великана. Это сходство усиливалось благодаря зияющим провалам окон. Кое-где вместо стекол были глухие ставни, кое-где проемы заткнуты матрацами, подушками, каким-то тряпьем. Некоторые окна забиты досками. От этого мрачноватый дом казался пугающе нежилым и пустынным.
Я выскочил из машины, отсчитал на четвертом этаже пятое окно от угла… и сердце мое заколотилось еще быстрее: наметанный глаз артиллериста легко различил тусклый свет за маскировочной шторой…
Это была ее комната. И она была дома!
Но почему так поздно у нее горит свет? Может, у нее гость? Подлая мысль снова подкралась ко мне. Я покачнулся и, чтоб не упасть, схватился за крышу «виллиса».
И внезапно ураганом налетело на меня злобное желание, чтобы подозрения мои оправдались и я застал Тамару с генералом. Желание это было столь сильным, что я сам удивился: как может человек так желать того, что противоречит всем его чувствам и стремлениям, чего он боится, как смерти, что может принести ему одно лишь несчастье?!
Я злорадно представлял себе, как побледнеет Тамара, застигнутая «на месте преступления», как засуетится пузатый интендант, как затрясется его жирный подбородок при виде направленного на него пистолета!
Но я не буду стрелять! Я заставлю его ползать на коленях и просить у меня прощения. Чтобы Тамара видела, какому ничтожеству отдалась! Он небось и стрелять-то как следует не умеет, от пушечного залпа уши прикрывает, а гранату ни за что в жизни не решится бросить. Он жалкий трус и больше никто!
Расправлюсь с ним, а потом за нее возьмусь. «Он тут ни при чем, ты, ты — грязная тварь! Бесстыдная, бессовестная! Ты знаешь, кто ты, кто ты?..»
Книга рассказывает о снайпере 86-й стрелковой дивизии старшине Н. П. Петровой. Она одна из четырех женщин, удостоенных высшей солдатской награды — ордена Славы трех степеней. Этот орден получали рядовые и сержанты за личный подвиг, совершенный в бою. Н. П. Петрова пошла на фронт добровольно, когда ей было 48 лет, Вначале она была медсестрой, затем инструктором снайперского дела. Она лично уничтожила 122 гитлеровца, подготовила сотни мастеров меткого огня. Командующий 2-й Ударной армией генерал И. И. Федюнинский наградил ее именной снайперской винтовкой и именными часами.
В книге старейшего краеведа города Перми рассказывается о трагической судьбе автора и других советских людей, волею обстоятельств оказавшихся в фашистской неволе в Финляндии.
Первая книга ивановского писателя Владимира Конюшева «Двенадцать палочек на зеленой траве» — о сыне подполковника-чекиста Владимире Коробове, и вторая книга «Срок убытия» — о судьбе Сергея Никишова, полковника, разжалованного в рядовые. Эти два романа были напечатаны под общим названием «Рано пред зорями» в 1969 году в Ярославле. Героев первых двух книг читатель встретит в новом романе В. Конюшева «Ударная армия», который посвящен последнему периоду Великой Отечественной войны. Автор дал живую впечатляющую картину выхода наших войск к Балтийскому морю в районе Данцига (Гданьск), затем к Штеттину (Шецин) на берег Одера.
Повесть об одном из замечательных героев болгарского народа, коммунисте-разведчике Александре Пееве, отдавшем свою жизнь в борьбе за правое дело разгрома фашизма. Деятельность Пеева и его товарищей в период второй мировой войны снискала в Болгарии всенародное уважение. Имена Пеева — «Боевого» и его соратников, оказавших большую помощь Советской Армии, окружены ореолом неувядаемой славы. Советское и болгарское правительства удостоили погибших и оставшихся в живых героев высокими наградами. Александр Пеев посмертно награжден орденом Ленина. Повесть представляет интерес для широкого круга читателей.
В романе известной писательницы из ГДР рассказывается о заключительном периоде второй мировой войны, когда Советская Армия уже освободила Польшу и вступила на территорию гитлеровской Германии. В книге хорошо показано боевое содружество советских воинов, польских партизан и немецких патриотов-антифашистов. Роман пронизан идеями пролетарского интернационализма. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Вадим Михайлович Белов (1890–1930-e), подпоручик царской армии, сотрудник журналов «Нива», «Солнце России», газет «Биржевые ведомости», «Рижский курьер» и др. изданий, автор книг «Лицо войны. Записки офицера» (1915), «Кровью и железом: Впечатления офицера-участника» (1915) и «Разумейте языцы» (1916).