Любовь поры кровавых дождей - [25]

— Преграждаете им путь… — закончил комиссар.

— На дрезине установлен крупнокалиберный пулемет, ветровое стекло снято, стрелять можете свободно. Даем вам еще два автомата… радиопередатчик не выключать ни на минуту! Передавайте незамедлительно все подробности! А главное вот что: при появлении встречного срочно даете нам знать, одновременно тормозите дрезину, закрепляете ее на месте, а сами… — у капитана вновь осекся голос… — если успеете все проделать, мгновенно выпрыгиваете из дрезины! Ясно? Встречная платформа будет минированной. Вы только подставляете ей дрезину, она взлетит на воздух, вы же выпрыгиваете как можно быстрее и скатываетесь по насыпи как можно дальше… Ясно?

— Ясно, товарищ капитан! — почти в один голос выкрикнули Нелидова и Терехов.

Я смотрел на них. Не знаю, показалось мне или нет, но так запомнилось: лицо Нелидовой пылало, ее глаза полыхали голубым огнем. Она была взволнована, но старалась не показать этого, только грудь ее вздымалась высоко… и эти вот глаза…

Терехов же стоял с таким счастливым видом, словно посылали его не на смертельно опасное задание, а на веселье.

Командир собирался было еще что-то сказать, но передумал, только махнул рукой. Глянул на часы.

— Ну, ступайте. В добрый час. — И, круто повернувшись, не оглядываясь, зашагал к своей платформе.

Он ступал грузно, плечи его сутулились больше обычного, точно взвалили на него непосильно тяжелый груз.

Нелидова и Терехов, взяв под козырек и бодро крикнув: «Есть!» — дружно в ногу побежали к дрезине.

Вскоре прозвучала команда Балашова:

— Полный вперед!

Мы успешно провели стрельбу. С наблюдательного пункта старшего артиллерийского начальника объявили нам благодарность. Когда все кончилось, командир, приободрившийся и даже радостный, с облегчением скомандовал:

— Полный назад! — И следом: — Марина, ко мне!

«Марина» — позывной дрезины.

Балашов снял шапку, усталым движением пригладил влажные от пота волосы, расстегнул верхнюю пуговицу воротничка и присел на ступеньку командного мостика.

Мы с комиссаром подошли к нему.

— Как я понимаю, ты все сделал правильно, дорогой Кузьма Матвеевич, — неторопливо заговорил комиссар. — Одного только не пойму: почему ты приказал Нелидовой и Терехову прыгать с дрезины?

— Да, приказал. Потому что все может быть. — Командир, почесав затылок, искоса взглянул на комиссара. — Во-первых, как только платформа налетит на дрезину, дрезина тотчас же взорвется, независимо от того, будут ли на ней люди или нет. Нужно только либо остановить ее, либо разогнать навстречу платформе. Словом, главное, чтобы столкновение было достаточно сильным. Если дрезина не будет двигаться вперед или не будет жестко закреплена на месте, а, не дай бог, покатится обратно, то есть в том же направлении, в котором движется платформа, может случиться, что она с недостаточной силой столкнется с заминированной платформой и в таком случае взрыва не произойдет. А это еще хуже, поскольку платформа сцепится с дрезиной и погонит ее перед собой. И что тогда? А то, что фашистский подарочек либо вместе с дрезиной врежется в бронепоезд, если вот так будем спасать свою шкуру, платформа вместе с нами вкатится на станцию, или взорвется сама, или ее взорвут немцы, расстреляв артиллерийским огнем. И это будет самым худшим из всех вариантов… Но главное то, товарищ комиссар, что я хорошо знаю своих людей. Нелидова и Терехов не из тех, кто, спасая собственную шкуру, может не выполнить задания. Теперь-то все понятно?

Комиссар утвердительно кивнул.

Как только мы стали на свою обычную позицию, командир бронепоезда созвал командиров подразделений на совет.

Он изложил свой план действий.

Балашов исходил из того, что рисковать станцией Жихарево нельзя ни в коем случае. Эта станция была особо важна для всего Волховского фронта, даже кратковременное ее закрытие создавало смертельную опасность не только Волховскому и Ленинградскому фронтам, но и самому Ленинграду.

Правда, Жихарево, неоднократно подвергавшееся артиллерийским обстрелам и бомбежкам, пребывало в плачевном состоянии, но тем не менее действовало бесперебойно. Более того, через него осуществлялось снабжение всех наших частей, втянутых в ожесточенные бои с превосходящими силами противника.

С наступлением сумерек и до рассвета станция напоминала растревоженный улей: здесь сновало множество людей, машин, спешно разгружались и погружались эшелоны. Днем станция замирала, была пустынной и безлюдной, и вражеские самолеты-разведчики, часами кружа над нею, ничего подозрительного не обнаруживали.

Несколько месяцев назад Жихарево уже занимали фашистские войска, они тогда срочно разобрали железнодорожное полотно, вывезли рельсы и оставили только два пути. Но немцы вскоре были выбиты из окрестностей Жихарева, и наши части, освободив станцию, превратили ее в главный железнодорожный пункт фронта. Ясно, подвергать Жихарево вторичной опасности мы не могли.

Учитывая все это, Балашов придумал хитроумный ход.

План его основывался на особенности нашего местоположения: от линии фронта до нашей обычной стоянки и еще дальше железная дорога, как уже говорилось, шла под уклон. Железнодорожное полотно проходило по высокой насыпи, один склон которой спускался в глубокую балку. Капитан предложил отвести от пути короткую ветку в эту балку, на развилке же установить переводную стрелку. После того как бронепоезд проскочит развилку, стрелка будет быстро переведена, и чертова платформа сперва на всей скорости въедет на боковую ветку, а потом полетит вниз и взорвется уже на дне балки.