Любовь поры кровавых дождей - [195]

Мне показалось, что на этот раз женщине было неловко отказывать, но она даже не встала, только, вытянув шею, сказала что-то Матюшину, и посрамленный старший лейтенант покатился к нам в угол.

Обратный путь он проделал гораздо быстрее, так часто семеня своими короткими ножками, словно ступал по льду и боялся, что лед проломится.

Полтавцева ничуть не огорчило поражение старшего лейтенанта.

Напротив, он даже обрадовался и, похохатывая, обернулся к сержанту Михайлову:

— Ну, Женечка, будь молодцом! Ты только как-нибудь подними ее, от лавки оторви, а остальное я беру на себя.

Петров и этот танец закончил пораньше. Он знал, что капитан так легко не отступится и бросит в атаку Михайлова. Так оно и случилось. Полтавцев силой погнал молодого сержанта в угол, где сидела неприступная красавица.

Михайлов шутя перекрестился и, всем видом выражая вежливость и сдержанность, пошел. Присутствующим в зале все больше нравилось это неожиданное представление, они с интересом ждали, что же будет дальше.

Точно так же, как и его предшественники, Михайлов пригласил заупрямившуюся женщину. И все остальное тоже в точности повторилось.

Но сержант не растерялся: получив отказ, он тут же подхватил прежнюю партнершу и скользящим шагом ступил в круг.

— Эх, была не была! — проговорил тогда Полтавцев и, по своему обыкновению поводя плечами, с гордым и независимым видом во второй раз направился к красавице, которая из-за непрекращающихся атак вдруг сделалась центром внимания всего зала.

Только капитан наклонил свою чубатую светловолосую голову, Петров заиграл его любимый вальс «Амурские волны», заиграл с таким чувством, что устоять на месте было просто невозможно.

Но эта удивительная женщина обошлась сурово с упрямым капитаном. Она даже не шелохнулась, только коротко сказала ему что-то.

Капитан явно растерялся. Вся спесь сразу же слетела с него. Он стоял уронив плечи (что очень редко с ним случалось), не зная, вернуться к нам или остаться и попробовать завязать беседу.

Петров прервал игру, снял гармонь и поставил на пол.

— Нет! — крикнул ему капитан, еще раз давая почувствовать, что он здесь самый главный и почетный гость. — Играй! Теперь очередь Пересыпкина!

Он повернулся на каблуках, быстро подошел ко мне, схватил за руку и, вытолкнув на середину зала, громко крикнул:

— Ну-ка, теперь ты попроси эту… эту дамочку. Может, хоть с тобой она станцует. — И расхохотался.

Я растерянный стоял посреди зала и не знал, что делать. Верно, вид у меня был достаточно смешной, потому что там и сям раздались смешки, а потом поднялся хохот.

Скоро уже весь зал хохотал от души.

Громче других смеялся Полтавцев. Он не смеялся, а фыркал и ржал как конь.

«Ладно, — подумал я. — Посмотрим, кто из нас смешнее…» — и, еще не зная, что буду делать дальше, неожиданно даже для себя вскинул вверх обе руки.

Гармонь Петрова смолкла. Стало тихо. На мгновенье замолчал даже Полтавцев.

Тогда я резко наклонился, изо всех сил звонко шлепнул себя по голенищам сапог и, разведя руки, притопывая, вприсядку пустился в пляс и направился к углу…

Сукин сын Петров сразу сообразил, что к чему, и, с ходу подхватив, заиграл в такт «Барыню». Зал одобрительно зашумел и захлопал в ладоши, да так дружно, что я диву дался.

Петров, не давая мне передохнуть, растянул свою гармонь и залился, заперебирал, да так лихо, бойко, разухабисто, что я чуть не задохнулся с непривычки.

…И случилось неожиданное.

Она, весь вечер просидевшая на лавке, вдруг поднялась, выпрямилась, сбросила с плеч платок и выплыла в круг, точно ладья в море.

Зал сперва взревел в один голос, потом грянули в ладоши — чуть крыша с клуба не слетела! Поднялся свист, рев и притопывания. Казалось, все вокруг посходили с ума…

Я вприсядку шел за этой удивительной женщиной, изо всех сил молотил по бедрам и голенищам, лихо присвистывая, и кружил вокруг нее, кружил, как бабочка вокруг огня…

А женщина эта, похожая на царицу, плавно плыла передо мной, подняв голову и широко разводя свои крупные полные руки. Ростом она была почти с меня, не очень полная, с округлыми прекрасными формами. Лицо белое, бледное, отчего чернота ее бровей и глаз казалась особенно резкой, на губах играла улыбка, голова слегка закинута…

Словом, передо мной была настоящая русская красавица!

Если б в ту минуту ко мне пристали с ножом к горлу, я все равно утверждал бы, что красивее нет никого на свете. Я и представить себе не мог, чтобы чей-нибудь танец мог так захватить душу…

Устав, она низко поклонилась мне и пошла в свой угол.

Пока она шла и потом, когда села на лавку, восторженный рев и рукоплескания не смолкали.

Видно, наш Петров тоже притомился. Он снял гармонь и поставил на пол. Его сменил парнишка-гармонист, но после Петрова игра гармониста показалась всем такой тусклой и беспомощной, что народ вдруг заскучал. Так случается, когда из ярко освещенного зала вдруг попадаешь в полутемный коридор.

Наши встретили меня недружелюбно.

Матюшин даже не взглянул на меня, а Полтавцев покосился и насмешливо сказал:

— Всегда так: спелая груша свинье достается.

Я смолчал, но про себя решил задать капитану перцу. Еще посмотрим, кому достанется груша и кто настоящая свинья.