Любовь поры кровавых дождей - [167]

— Не сейчас, — остановил его Кругляков, — когда твой черед придет. Сегодняшний вечер мы с горем пополам скоротали, а завтра начнем мальчишник. Кто расскажет самую смешную историю, получит пол-литра. Я даю гарантию. Первое слово — капитану Яблочкину.

— Почему именно мне?

— Когда я разливал водку, ты, между прочим, заявил, что ты самый старший здесь.

— Нет, самый старший — Хведурели, — указал на меня Яблочкин.

Но Кругляков стоял на своем:

— Ты начнешь, а дальше передашь слово кому хочешь. Тот — следующему, и так расскажут все по очереди.

— Решено! — пристукнул кулаком Яблочкин и встал. — Пойду вспомню что-нибудь интересное. Больно хочется, чтобы эта бутылка стала моей.

— Постарайся, может, и выйдет, — подбодрил его Кругляков.

— Сомневаюсь, чтоб у него вышло, — сказал Пересыпкин, когда Яблочкин вышел.

— Да вряд ли он нас рассмешит.

— Почему сомневаешься? — спросил Сенаторов.

— Почему ты так уверен? — удивился Ваганян.

— Чтоб людей рассмешить — надо быть добрым.

— Согласно твоей теории, если нам будет смешно, значит, Яблочкин добрый человек.

— Кто какой — это будет видно в конце. А ты за спиной человека не осуждай! — пристыдил Пересыпкина Кругляков.

— Да я так просто сказал, между прочим, — смутился Пересыпкин.

— Самые неприятные вещи всегда говорятся между прочим, — не отступал Кругляков.

Наутро мы быстро разошлись по своим делам, даже толком не повидавшись.

В суете и заботах незаметно наступил вечер.

За весь день я не присел ни разу. То бежал в артиллерийские мастерские, то в автопарк. Принять-то у нас все приняли: и орудие, и автомашины, но к ремонту не приступали. Многие прибыли сюда до нас, и очередь оказалась изрядной. Худо-бедно, но нам обещали в течение двух дней начать ремонт.

Не лучше обстояли дела и у наших друзей с бронепоезда. Они тоже бегали взад-вперед, тычась из одной мастерской в другую.

Дважды наши пути пересекались. Разъяренный Яблочкин многоэтажной бранью честил «тыловых крыс», он никак не мог поставить на ремонт боевую платформу. Наотрез отказывались также принимать прожектор с поврежденным рефлектором. Лейтенант Сенаторов лишь краснел и впадал во все большее уныние.

Яблочкин пытался срывать зло на Пересыпкине, но путейца не просто было вывести из равновесия. «Чернявый мастер» невозмутимо сносил беспричинные нападки капитана, его несправедливые придирки, а это еще больше бесило нервного и нетерпеливого Яблочкина.

Поздним вечером, когда мы собрались в «бабушкином пансионе», выяснилось, что нас уже не семь человек, а десять. К нам присоединился старший лейтенант интендантской службы Воинов, заведующий финансовой частью, крупный, рыхлый мужчина с неожиданно высоким, пронзительным голоском, а также капитан Данилин, начальник химической службы. Они оба служили в нашем полку, и я их хорошо знал. Они привели с собой еще одного капитана, красавца мужчину Всеволода Левашова, заместителя командира бронепоезда, разбомбленного немцами. Левашов чудом остался в живых и сейчас был прислан в Окуловку для получения нового подвижного состава.

Как им удалось разыскать нас в Окуловке, для меня оставалось тайной, В этот же день произошла одна замена — политрук Ваганян перебрался в общежитие политкурсов, а вместо себя приволок какого-то хмурого капитана-артиллериста по фамилии Варенцов.

Воинов, опытный, как и Кругляков, интендант, тоже оказался запасливым. Когда мы сели за стол, он выудил из кармана необъятных галифе бутылку водки и объявил тонким голосом, никак не вязавшимся с его крупной фигурой.

— Это вам прислала из Борисоглебска моя бабушка Нимфодора Никодимовна с извинениями, что мало, да больше у нее нету…

— А сколько годков этой твоей Никодимовне? — серьезно спросил Яблочкин.

— Скоро сто стукнет, как и твоей бабушке! — отрезал Воинов.

— Хотелось бы на нее взглянуть, — мечтательно протянул Пересыпкин.

Водку разливать опять взялся Кругляков, но на сей раз задача была сложнее. Правда, водки было столько же, но нас стало больше. Закуску каждый принес свою. Она оказалась на диво однообразной: ржаной хлеб и американская колбаса.

— Если нашего полку будет прибывать, то скоро отсюда бежать придется, — проворчал Яблочкин, первым хватая стакан.

Когда все выпили, Кругляков серьезно и торжественно провозгласил:

— Начинаем мальчишник!

— Начинаем, — поддержал его Яблочкин.

— Порядок такой: тот, чья очередь наступит, а сегодня черед капитана Яблочкина, должен рассказать какой-нибудь эпизод из своей жизни. Главная тема рассказа — отношения с женщиной. Думаю, что ничего интереснее и приятнее нам все равно не придумать!

— И врать будем меньше, любовные истории вранья не терпят, — заметил Докучаев.

— Точно, — подтвердил краснощекий Сенаторов и застенчиво улыбнулся.

— Но прежде чем начать рассказ, — Кругляков предостерегающе поднял палец, — мы должны познакомиться друг с другом как следует. Для этого каждый коротко себя охарактеризует: кто он, что он, сколько лет, откуда прибыл, какой жизненный опыт у него за плечами. Только так мы сможем заключить, насколько правдива рассказанная им история и могла ли она в самом деле произойти с рассказчиком. Правдивость будет главным критерием при оценке. Мы будем не только слушать, но и оценивать, чтобы премию присудить достойному. А приз будет стоять вот здесь! — И капитан достал непочатую поллитровку.