Любовь под соснами - [6]

Когда жизнь казалась невыносимой, Кристина прижималась щекой к шершавой коре, чувствуя, как дерево отдает тепло и ласку, уводя от обид и горестей к светлому небу и солнцу. Кристина поставила поднос на деревянный, накрытый цветастой клеенкой стол и, расставив тарелки, засмотрелась на чернеющие на фоне голубого неба мертвые ветки. Говорят, что существует материнская любовь, дочерняя, любовь к детям, любовь к мужчине. Она с этим не согласна. У каждого человека любви отпущено только на одного. Всем сердцем, всем своим существом, безусловно, не осуждая и отдавая всю себя, можно любить только одного человека. Мать или сына, мужа или любовника, сестру или брата. Всем остальным достанутся лишь крохи. Ведь даже она, Кристина, несмотря на свое безумное чувство к Витьке, не смогла бы полюбить его по-настоящему, потому что место в сердце уже давно занято Иларией. И вся ее жизнь принадлежит ей. Вот и хранит судьба от наказания.

— Привет, Ворона.

Кристина подняла голову. В нескольких шагах от нее появилась подруга с зеленой — слишком большой, так неподходящей к одежде — брезентовой сумкой через плечо и корзинкой клубники. Зина не носила ни юбок, ни каблуков и вообще, в отличие от Кристины плевать хотела на свой внешний вид и реакцию окружающих. К ее удлиненному лицу с добродушным лошадиным оскалом не шли гладко зачесанные, собранные резинкой в тоненький хвостик, волосы. Широким бровям, нависавшим над голубыми глазами, требовалась другая форма, а всему телу срочная эпиляция. Помешанная на внешности Кристина много раз пыталась накрасить и причесать подругу, но каждый раз результат против ожиданий лишь подчеркивал Зинину некрасивость.

Кристина сдалась. Если Зину устраивает полное отсутствие мужчин в жизни, ей-то чего париться? Даже лучше, что им двоим уготована похожая судьба. Вся жизнь Зины была посвящена родителям. Почему так произошло, Кристина не понимала. В отличие от ее больной мамы, с Зиниными родителями было все в порядке. Они просто использовали свою дочь, занимая ее свободное время дурацкими поручениями. То надо было срочно переклеить обои, то покрасить дом на даче или прополоть грядки. Причем именно в тот момент, когда Зина собиралась куда-нибудь пойти. Эта семейка даже работала вместе. Зинин папа считался известным дирижером оркестра народных инструментов, а жена и дочь — обслуживающим и попутно подыгрывающим на арфе и гуслях персоналом. Всегда в тени и в почтительном поклоне. Попробовав несколько раз вмешаться, Кристина чуть не поссорилась с подругой и решила не лезть в свое дело.

Зина клюнула Кристину в щеку и поставила на стол клубнику.

— В электричке такая жарища. Сейчас бы прыгнуть в озеро.

— Нет уж, милая. Овсянка стынет.

— Овсянка? Да ни за что на свете.

— Всего несколько ложек, — засмеялась подходящая к столу Илария.

— Здравствуйте! — улыбнулась Зина. — Чудесно выглядите. — она скользнула взглядом по Иларии, отметив, что та уже накрашена и одета, словно собралась на прогулку. Льняные брюки обтягивали стройные бедра, а черная кофточка на пуговицах подчеркивала белизну кожи. Мягкие волосы лежали волнами на плечах, как у девушки. Лишь в прозрачных серых глазах застыла выдающая болезнь грусть. Илария осторожно опустилась на садовый стул. Зина перевела взгляд на подругу. Небрежно прихваченные заколкой волосы спускались на загорелые сильные плечи, яркий зеленый топик подчеркивал соблазнительную грудь и открывал упругий животик. Зина может и завидовала фигуре подруги, если бы не знала, сколько усилий вложено в эту красоту. Нет, уж ей лучше с целлюлитом, но только не бегать и не отжиматься.

— Корзина, пойдем в дом, взбитые сливки делать. Мамуль, — она чуть наклонилась, — А тебе, может, пока кашки положить?

— Положи, детка.

Корзина улыбнулась. Слово «детка», которое часто употребляла Илария, вряд ли подходило к ее подруге, весь облик которой дышал силой, здоровьем и какой-то совершенно ненормальной сексуальностью. Зина любила бывать с Кристиной, избыток мужского внимания доставался и ей тоже. А еще рядом с подругой она чувствовала себя красивее.

— Ну и как наш женатый Ромео поживает? — нетерпеливо спросила Зина. — Смог ли он победить тебя в соревнованиях по плаванию?

Кристина рассмеялась. Сквозь смуглую кожу проступил румянец.

— Вот именно, что женатый. Сколько не догоняй, а ничего ему не перепадет.

— Ну, уж так и совсем ничего? — прищурилась Зина.

— Кроме парочки несравненных поцелуев. — Кристина покраснела еще больше, попадая во власть утреннего воспоминания. — Давай не будем об этом, а? Мне бы уехать от него подальше, чтобы с глаз долой. Да где я найду такое чудесное место с озером и соснами?

— Не понимаю. Что ты мучаешь себя и его. Сделала бы его своим любовником, раз уж он так мил тебе.

— Да не просто он мне мил, Корзина. Мой он, понимаешь. От усиков кошачьих и глаз зеленущих до того места, что между ног. И ничего мне с этим не сделать. Помнишь, я рассказывала тебе про половинки?

— Странно, что ты при всей своей циничности веришь в эту сказку, — нахмурилась Зина. — Может, скажешь тогда, где моя половинка?

— Не всем дана судьба встретиться, а тем, кому встретились, вместе быть, — Кристина переложила клубнику на блюдо и достала миксер. — Какие твои годы, может еще все будет?