Любовь под луной - [43]

Девушка молча кивнула.

– Как же это случилось?

Эмили прерывисто вздохнула. Горло ее стиснула судорога. Воспоминания теснились в мозгу, сменяя друг друга. Она снова падала головой вниз со спины старушки Белль, снова видела отца, ничком лежащего на земле, и тоненькую струйку крови, стекающую у него по подбородку... И этого страшного цыгана над ним... с окровавленной дубинкой в руке... Эмили содрогнулась всем телом.

– Нет-нет, не надо говорить об этом! – Руки Андре обхватили ее плечи. – Не отвечайте, если не хотите!

– Я бы с радостью рассказала вам... но не могу, – еле шевеля побелевшими губами, прошептала Эмили.

– Мне совсем не хотелось причинять вам боль, – пробормотал он. Его загрубевшие ладони нежно гладили дрожащие пальцы. – Сегодня такой чудесный день, слишком чудесный, чтобы вспоминать о плохом.

Эмили глубоко вздохнула всей грудью, почувствовав нежный аромат цветов. Прохладный ветерок ласково коснулся ее разгоряченного лица, и неожиданно ей стало легче. Конечно, жизнь не слишком баловала ее, но и за то немногое, что ей осталось, она должна быть благодарна. Слава Богу, она еще молода и полна сил и... и может чувствовать себя счастливой просто потому, что рядом с ней он.

– Вы правы, – мягко сказала она, отважно пытаясь улыбнуться. – Давайте поговорим о чем-либо другом.

– С удовольствием, – с готовностью отозвался Андре. – Эмили, вы любите розы?

– Обожаю. Моя покойная матушка часто повторяла, что в целом мире нет цветов прекраснее, чем наши английские розы.

Разговор незаметно перешел на другие темы. Они говорили обо всем, шутили, смеялись. И Эмили чувствовала себя совершенно счастливой просто потому, что он смог заставить ее улыбаться.

Когда наконец он встал и помог ей подняться на ноги, девушка с изумлением поняла, что день уже близится к. вечеру.

– Вы придете еще? – вырвалось у Эмили. У нее даже слезы навернулись на глаза, слезы обиды, что время пролетело так быстро.

– Завтра, если хотите... Вам это удобно? – с тихим смехом спросил Андре.

– Чудесно. Пусть будет завтра, – ответила она.

Он снова усмехнулся и поднес ее руку к губам, скользнув по ней торопливым поцелуем. Эмили тихонько ахнула, ей показалось, что сердце ее сейчас остановится. Когда его шаги стихли вдали, она поднесла руку к лицу и, улыбаясь, прижалась губами к тому месту, которого только что коснулись его губы. Эмили чувствовала, что счастлива...

Так счастлива она не была уже много, много дней...

После того, что случилось накануне, вернуться в Рэвенвуд как ни в чем не бывало казалось Оливии задачей почти невыполнимой. До самого рассвета она не сомкнула глаз, проворочавшись всю ночь в постели. Перед глазами ее стоял Доминик. Она перебирала в памяти то, что он говорил, что делал... что заставил ее пережить. Это было так не похоже на нее! Даже крепко закрыв глаза, она все равно видела его: смуглый, как ангел ночи, он стоял перед ее мысленным взором, такой красивый, что у нее перехватывало дыхание... Как в то мгновение, когда его губы прижались к ее рту.

Странно, однако при мысли, что утром она снова увидит его, ей становилось не по себе. Оливия вернулась в Рэвенвуд, но день, казалось, тянулся бесконечно. Миссис Темплтон послала их вместе с Шарлоттой убирать в комнатах наверху. Оливия то и дело вздрагивала и оборачивалась. Ей чудилось, что Доминик стоит за ее спиной. Заметив это, Шарлотта не упустила случая ехидно заметить:

– Да что за дьявол в тебя вселился, Оливия? Подпрыгиваешь при каждом шорохе, словно в тебя воткнули булавку. – Она уперлась руками в бедра и придирчиво оглядела подругу с головы до ног.

– Глупости! – натянуто рассмеялась Оливия. – Тебе просто показалось.

Шарлотта подошла ближе и внимательно всмотрелась в ее смущенное лицо.

– Слушай, да ты и правда что-то бледненькая! Никак, приболела?

– Я прекрасно себя чувствую, Шарлотта. Ей-богу!

По лицу Шарлотты было ясно, что Оливия ее не убедила. Но на время она оставила приятельницу в покое. Позже Оливия, случайно услышав, как дворецкий Франклин упомянул, что Доминик уехал в Йорк на весь день и вернется только вечером, сразу приободрилась.

Как только стало смеркаться, она переоделась и поднялась в кабинет Доминика. Весь день Оливия спешила закончить работу и побыстрее заняться счетами. Накануне вечером из-за появления адвоката Гилмора она так и не успела с ними разобраться.

Оливия не обратила особого внимания на то, что одна створка дверей, ведущих в кабинет Доминика, слегка приоткрыта, хотя про себя и отметила это. Взявшись за ручку, она собиралась приоткрыть ее пошире и войти, как вдруг ее ушей достиг мужской голос.

Ноги Оливии вросли в землю. Этот голос она узнала бы где угодно. Доминик. Но он был не один.

– Надеюсь, вы простите мою навязчивость, милорд.

– Ничего страшного, миссис Данбери. Что же привело вас в Рэвенвуд?

– Произошло нечто ужасное, милорд. Чарлз, мой муж... это он послал меня к вам... видите ли, сэр, он пришел бы и сам, да только на прошлой неделе он упал, и так неудачно, что сломал себе ногу. И доктор говорит, что он пролежит в постели аж до начала августа. Вот я и пришла... пришла сказать, что мы никак не сможем заплатить вам за аренду в этом месяце... а может, и в следующем тоже. Сами понимаете, милорд, – пока не снимем урожай, да пока Чарлз не встанет на ноги, чтобы отогнать овец на рынок...