Любовь под боевым огнем - [11]

– И дополните историю этого печального дня, – вставил и свое замечание Борис Сергеевич, – заметкой о том, что не Азия должна изучать нас, а мы Азию, и что нельзя посылать туда деятелями людей без знания нравов и обычаев страны.

– Как нельзя предпринимать там войны без твердой уверенности остаться победителем. Наши профессора военного дела, – проговорил Михаил Дмитриевич, – должны считать военные неудачи в Азии не одним умалением нашей славы, но прямо-таки государственным преступлением.

– Неужели двадцать восьмое августа останется без реванша? – спросил Узелков, загоравшийся и потухавший в один тон с Михаилом Дмитриевичем.

– Нет, поручик, с Азией шутить нельзя. Новый поход в Туркмению считается делом решенным, и, по всей вероятности, я стану во главе экспедиционного корпуса. Меня не любят в Петербурге, но на меня смотрят… Борис Сергеевич, могу ли я рассчитывать на ваше в этой экспедиции сотрудничество?

– При каком же деле? – спросил не без удивления Можайский. – Вы знаете, что я человек гражданский и никак уж не создан для лавров героя.

– Да я и не приглашаю вас стать во главе штурмовой колонны, но перед вашими глазами прошли экспедиции хивинская, бухарская, кокандская. Вдвоем мы докажем, что при доброй воле можно и на войне уберечь казенный сундук. Правда, в Петербурге будут говорить, что я оригинальничаю, навязывая себе на шею ожерелье из контрольного тяжеловеса, но хорошо смеется тот, кто смеется последний.

– Михаил Дмитриевич, – робко выговорил Узелков, – в случае войны не забудьте и поручика-сиротинку.

– Хорошо. Вот вам моя памятная книжка. Записывайтесь.

Здесь уж радость Якова Лаврентьевича могут понять только те, кто не утратил еще воспоминания о чувствах поручиков накануне войны.

VI

Узелков заведовал в течение всей болезни Артамона Никитича гурьевской метеорологической станцией, сила и направление ветров состояли под его особым наблюдением. По неукоризненности записей он мог поспорить с присяжными ветродуями. Мало того, он решился, не боясь понести поражение, издавать бюллетени о местных барометрических явлениях. В последнем бюллетене своем он решился даже предсказать шторм для всего Среднего Поволжья, за что и был призван к Артамону Никитичу со всеми исчислениями и картограммами. Строгая проверка блистательно оправдала гурьевского ветродуя, так что князь не задумался разослать телеграммы о приближавшейся буре.

В предсказанное время Волга начала покрываться водяными вспышками, точно под ее дном распалили громадный костер. Всколыхнувшиеся вслед за вспышками волны пошли срывами, отбрасывая по сторонам мириады брызг. Кроме бури нужно было ожидать и той дикой прелести, которую народ зовет воробьиной ночью и перед которой оперный шабаш на Брокене – не более как институтская сказочка.

Из усадьбы никто не отлучался. Впрочем, Марфа находилась в обители, а Радункин суетился на пристани с намерением выслать пароход на помощь, если буря разыграется и нападет на грузные беляны и расшивы. Остальное общество собралось после вечернего чая в библиотеке и разделилось на группы. Артамон Никитич и Жерве занялись временами Лагарпа и влиянием его на русского венценосца, княжна Ирина и мистер Холлидей предались шахматной игре, а Михаил Дмитриевич и Можайский повели оживленную беседу о Средней Азии. В этой беседе вспоминалось довольно часто Геок-Тепе, что обозначает в переводе с тюркского наречия Голубой Холм. А там уже шли Мерв, Герат, Кабул, Кандагар, Гиндукуш, Пешавар и целый маршрут к берегам Ганга.

– Господин лейтенант, не разрешите ли вы одно из наших сомнений? – обратился Михаил Дмитриевич к мистеру Холлидею. – Вы как офицер бенгальских войск не раз проходили по карте из Индии в Туркестан и, разумеется, изгоняли нас оттуда с позором…

– Ваше превосходительство, Англия никогда не нападет на Россию в Средней Азии, – заметил хладнокровно мистер Холлидей. – Эта часть Азии богата историческими развалинами, но бедна рынками. Там много красивых руин, но невелик спрос на наши мануфактуры.

– Следовательно, вы ожидаете нас к себе?

– Если вам угодно.

– Ради чего вы совершили свою последнюю военную прогулку в Кабул?

– Хотя бы для того только, чтобы убедиться, может ли Россия дойти до Гиндукуша.

– Не понимаю.

– В походах до Кабула мы погубили несколько сотен слонов и шестьдесят тысяч верблюдов, поэтому России понадобится для приближения к Гиндукушу двести тысяч вьючных животных. Но подобную армаду содержать невозможно. Ни Александр Македонский, ни Кир Персидский, ни Тимур не располагали такой транспортной силой.

– Вы забыли, что верблюда нетрудно заменить локомотивом.

– Англия не так гостеприимна, чтобы строить железную дорогу для русских войск, притом же между Индией и Россией лежат буферные страны – Туркмения, Афганистан и Персия.

– Буфер служит предохранителем только при слабых толчках, а не при стихийных ударах.

– Если вам угодно так произвольно распоряжаться нейтральными землями, то потрудитесь вспомнить, что вода всего земного шара принадлежит Британии.

– Можно подумать, что Британия повелевает и небесными тучами, и влагой в недрах земли? – вмешался Узелков в разгоревшийся спор.