Любовь по волчьим правилам - [4]

После резкого удара в живот твердым и уверенным кулаком заместителя Грифель глухо вскрикнул и согнулся пополам. Ни тебе по-мальчишески дерзкой ухмылки, ни наглых попыток торговаться с представителями спецслужб.

– Вы чо делаете?! Больно же! – прохрипел Андрей Ковалев, его заблестевшие от навернувшихся слез глаза устремились на Ивана.

– Нежненький животик! – констатировал заместитель.

Руслан Викторович небрежно бросил:

– Ну что, Грифель, выплатить всю сумму полностью? Или достаточно того, что получил?

– Не знаю я ни про какой чемодан! – едва слышно прокряхтел Ковалев.

– Спесь сбили! От былого геройства не осталось и следа, – усмехнулся Иван, хрустя пальцами. – Может, ты просто подзабыл? Так бывает. Я вот забываю иногда цветы поливать. Но, увидев на дисплее мобильника «мама», несусь напоить их водичкой до того, как она задаст вопрос: «Сын, мои цветы живы?» Она у меня настоящий рентген, причем видит на расстоянии! И одной фразой может взорвать мозг. Понимаешь, Грифель, к чему я?

– Просто помоги ему вспомнить, Иван Палыч, – сказал Бравый. – Кажется, слова в этом случае бесполезны! Я за кофе. Тебе как обычно?

– Да, мне девчачье пойло, – отозвался заместитель и, подмигнув Грифелю, добавил: – Люблю капучино!

Когда Бравый покидал кабинет допросов, он слышал визгливые, почти женские крики: «Не надо! Не бейте! Мне больно!» вперемешку с глухими ударами. Ему было все равно, останутся ли кости Ковалева целыми. Результат, мать его, превыше всего!

* * *

Грифель, Санрайз, Чоп, Герда, Макс – уже несколько лет они жили маленькой общиной, поддерживая друг друга и в горе, и в радости. После обучения в школе они оказались за бортом жизни и старательно приспосабливались к действительности. Себя называли «койотами», в честь небольших волков, способных выживать вблизи людей. Как и в волчьих стаях, у них был вожак – Макс. Предводитель ДУО-людей – добытчик, идейный вдохновитель и третейский судья в маленьком и мрачном мире отщепенцев.

В квартире «койотов» было тихо. Санрайз и Чоп снова разругались и не разговаривали друг с другом. Герда уселась на широком подоконнике и уставилась в небо, она так сосредоточенно смотрела на хмурые тучи, будто желала разогнать их взглядом. Гертруда Большова напоминала жадного до чудес ребенка, безобидного и любящего мечтать. Девушку-куклу со смешным тоненьким голосочком и наивным взглядом обожали все, она была теплым лучиком в жизни «койотов». А вот Санрайз, Анна Райзман, испытывала к Герде куда более серьезные чувства, влюбившись в свою подругу еще в школе. Человеком она была раздражительным и резким. Имела пристрастие к наркотическим веществам и алкоголю. Если и случались неприятности в жизни ДУО-людей, то чаще всего они были связаны с Санрайз. Хуже всех она уживалась с Чопом – крепким, немного туповатым парнем, который мог своими шутками довести ее до приступов неконтролируемой ярости. Чоп, Олег Чистяков, был кулаками «койотов». Надежный товарищ и душа компании, любил посмеяться и поесть.

После встречи с безжалостными законниками Грифель едва передвигал ноги. Благодаря стараниям знающего толк в ударах Ивана внешних повреждений ни на лице, ни на теле Ковалева не было. Он надеялся пройти через общую комнату в спальню, не привлекая внимания, но попался на глаза уставшему играть в молчанку Чопу, и тот радостно воскликнул:

– Явление Грифеля койотам!

– Отвали, Чоп! Ни фига не смешно! – откликнулся Грифель едва слышно.

– Ты в порядке?

– Все нормально!

– Не ври! – к беседе подключилась Санрайз.

– Герда чувствует, что тебе больно, Грифелечек, – с нежностью произнесла кукольная девушка с подоконника. В ее голосе было столько сочувствия, что страдающий парень тут же сдался. Он прошел к столу и рухнул на свободный стул, согнувшись от боли и досады.

Санрайз и Чоп тревожно переглянулись. «Койоты» понимали, что рано или поздно на них начнется охота. Глядя на покалеченного друга, они предположили, что этот день настал.

Герда спустилась с подоконника и подошла к Грифелю. Ее маленькие теплые ручки коснулись мокрого от слез лица.

– На тебя напали, да? – спросила она мягко.

Грифель кивнул. Одно присутствие Герды рядом меняло его состояние, это чудо-существо было настоящей панацеей как для души, так и для тела. У всеобщей любимицы был дар целительницы.

– Ты хочешь, чтобы Герда тебе помогла? – прошептала она и, получив согласие, добавила: – Герда чувствует источник боли! Сейчас ручки Герды полечат больной животик Грифеля.

Хрупкая светловолосая девушка помогла пострадавшему подняться со стула, и он переместился на стоящий у стены диван. Санрайз сидела напротив них за столом, ее покоробило от этого зрелища. Наблюдать за тем, как ее возлюбленная прикасается к другим, было невыносимо.

– Прелюдия практически! Смотреть противно! – пробурчала Санрайз едва слышно и отвернулась.

– Ревнуешь, что ль? – усмехнулся Чоп.

– Иди ты знаешь куда?

Санрайз предпочла больше не пререкаться с Чопом, чтобы не развивать столь щепетильную для нее тему. Она отошла к окну и заняла то самое место на подоконнике, где только что сидела Гертруда. Санрайз боролась с неприятным чувством, доставляющим столько страданий, – ревностью. Немного неуклюжая, неуверенная в себе девушка продолжала верить, что наступит благословенный день, когда взор Герды обратится к ней. До ее уха доносился шепот прекрасной целительницы, предназначенный Грифелю: