Любовь плейбоя - [8]

– Интересное замечание! – надулся Пирс. – Ну откуда этому Марку знать про меня, – насколько помню, я ни словом не обмолвился о музее. Если бы не Бревстер… И Цирус навряд ли упоминал обо мне. Сюзанна, неужели ты думаешь, я ничего дальше своего носа не вижу? Не зря же пытался выдать себя за любителя.

– А для меня все выглядит как издевка.

– Ничего подобного! Просто мне неудобно хвастаться своим преимуществом, знаниями, возможностями. Если человек хочет получить заключение…

– Ты действительно попытаешься его убедить, что полотна Эванса Джексона ничего не стоят?

– Постараюсь быть более тактичным – апеллировать к его чувствам. Ни один музей не упустил бы такой шанс. И знаешь, благодаря тебе я видел его как раскрытую книгу. Может быть, расскажешь, откуда ты его знаешь?

– Теперь это уже неважно, все равно слишком поздно идти на попятную, – тихо обронила Сюзанна.

– Да, ты что-то здорово обескуражена, – поделился Пирс своими наблюдениями. – А что это за разговор насчет свадьбы? Ты же никогда не была замужем, насколько я помню.

– Нет, не была, – подтвердила Сюзанна – ей не понравилось внезапно проснувшееся любопытство Пирса.

– Понимаешь, я уже стал склоняться к твоему мнению о нем. Выглядит неплохо, а имя напоминает одну известную в свете аристократическую семью.

– Смешно… – пробормотала Сюзанна. – В свое время моя мать сказала почти то же самое.

– Знаешь, я видел, как он смотрел на полотна великого Эванса, и понял: мой первый порыв был верным. – Пирс пожал плечами. – А как тебе идея использовать картину в качестве коврика для пола? Надеюсь, Эванс не слышал, что он сказал о его работе.

– Радуйся, пока еще можешь! Но помни – все владельцы картинных галерей свято берегут тайны своих клиентов. – Сюзанна не удержалась от саркастической нотки в голосе. – И еще, Пирс, я хотела сказать: с моим назначением ты явно поторопился. Или ждешь моего самоотвода? Я не хочу заниматься коллекцией.

– О, да перестань же упрямиться! Неважно, какие отношения у вас были в прошлом. Главное, он уже согласился с твоей кандидатурой, тебе остается только…

– Тогда я сама открою ему, что на самом деле занимаюсь связями с общественностью, а не оценками картин, и не имею к этому ни малейшего отношения! – оборвала она его.

– Что ж, в какой-то степени это просто идеально. Учитывая твою неподготовленность…

– Я не ослышалась, по-моему, Марку ты сказал другое?

– Я же не назвал тебя экспертом. Так, если возникнут ошибки, легко объяснить…

– Ты имеешь в виду, что ждешь от меня ошибок?

– Сюзанна, дорогая, ты будешь располагать доступом ко всем информационным ресурсам музея, включая мою помощь.

– Таким образом, ты сам подталкиваешь меня делать ошибки. Никогда бы не подумала, что ты на такое способен.

– Пытаюсь подстраховаться, вот и все. Помни: если коллекция будет оценена слишком высоко, у них появится искушение переправить ее за границу и заработать на этом приличные деньги.

– Ага, а если я оценю ее слишком низко – буду выглядеть в их глазах полной идиоткой.

– Ну, в этом сомневаюсь! – легко бросил Пирс. – Ты-то не видела, как Херрингтон на тебя смотрел: давно не наблюдал таких голодных глаз – словно волк на Красную Шапочку. Думаю, если мы правильно разыграем наши карты, никаких вопросов вообще не возникнет.

В затихший «бутовый» офис «Трайэд» (его прозвали так за бутовый камень в отделке – от входа до почти любого элемента декора), неподалеку от Линкольн-парка, Пирс подбросил Сюзанну уже вечером. С тех пор, как это место стало в основном районом жилых домов, улицы наполнялись отнюдь не деловым шумом после окончания рабочего дня и школьных занятий. А тут еще неожиданный теплый день, дети разошлись вовсю – носились буквально под ногами, оглашая округу веселыми возгласами.

Сюзанна еле увернулась от двух катающихся на роликах сорванцов; понаблюдала за чем-то вроде мальчишеского рыцарского турнира; за тем, как одна девочка объясняет двум другим, младшим, правила игры в классики; и в конце концов сказала свое слово мастерам этой игры:

– Знаете, классики здесь как-то не на месте – эти квадраты, прямо у нашего офиса…

– Но, Сюзанна, мы же никому не мешаем… – стала оправдываться старшая.

– Это просто мел, пойдет дождь и все смоет, – поддержала ее другая.

– В другой раз мы нарисуем цветным мелком. Вот будет здорово! Поможешь нам? – утешила третья.

Сюзанна не выдержала, рассмеялась – и сама стала прыгать по белым квадратам, как когда-то в детстве. Вечная игра, во все времена будет жить, каждое поколение в нее играет. Но за ней, кажется, тоже наблюдают – вон покачивается штора на окне миссис Холкомб… Сюзанна почти автоматически обернулась на знакомое окно: за миссис Холкомб недаром закрепилась слава, что, не выходя из дома неделями, она в курсе всех окрестных событий. С ее стороны это, видимо, высшее проявление дружбы; на все попытки Сюзанны познакомиться поближе не последовало до сих пор никакого ответа за то время, что «Трайэд» стал ее соседом – дверь офиса рядом.

Внутри их обиталища господствовали сумерки и тишина. Последние лучи заходящего солнца скользили по поверхности предметов, почти не освещая их: едва видна мебель, непривычно тихо и безучастно стоят компьютеры, телефоны, факсы… Деловая жизнь замерла до следующего рабочего дня.