Любовь неукротимая - [3]

Теперь он понял, что леди Пенелопа никогда не смеялась над ним. Вероятно, был в ее жизни другой человек, которому довелось испытать схожие бедствия. Ее кузина недавно вышла замуж за графа Стратфорда, воина, тяжело раненного в одной из битв, в которой участвовал и Габриэль. Возможно, Стратфорд чувствовал ту же гнетущую неприкаянность, ту же болезненную настороженность, так же мучился от бесконечных бессонниц и кошмаров. Ночь за ночью переживал битвы, победы и поражения…

– С прошлым покончено, любовь моя, – объявил Майкл. – Отныне мы смотрим только в будущее.

Он снял бокал шампанского с подноса лакея. Слуга остановился, наблюдая, как изнемогающие от жажды танцоры припадают к влаге. Майкл взял один бокал для невесты и еще – для Габриэля, прежде чем произнести тост:

– За наше будущее! – Он чокнулся с Пенелопой, и по залу раскатился веселый звон.

– За ваше будущее, – поддержал Габриэль, не сводя глаз с Пенелопы. – Будьте счастливы.

Майкл дружески похлопал кузена по плечу, и часть шампанского выплеснулась через край, облив ему руку и рукав. Габриэль попробовал придержать выскользнувший бокал, но остаток жидкости вылился на его туфли.

– Благодарю, лорд Бромвич, – проговорила леди Пенелопа.

– Габриэль, – настоял он, стряхивая с ноги капли шампанского. Она изумленно вскинула брови, и он пояснил: – Теперь мы одна семья.

– Тогда – спасибо, Габриэль.

– Да, Габриэль, спасибо, – безразлично повторил Майкл, забирая у леди Пенелопы по-прежнему полный бокал. – Идем, жена, – сказал он с неестественной гримасой, будто смаковал каждое слово этой фразы. Затем более тихим тоном, с ноткой интимности, добавил: – Нам пора удалиться.

– Пора, – с готовностью подхватила леди Пенелопа, и счастливая парочка поспешила покинуть праздник.

Глядя им вслед, Габриэль наконец понял, какое именно чувство пронзило его сердце, когда леди Пенелопа впервые улыбнулась ему. Это была надежда. Надежда на собственное будущее.

Габриэль выпил малые капли шампанского, оставшиеся в бокале, мысленно произнеся свой тост: «Пусть мое будущее будет не менее счастливым, чем их».

Глава 1

Уэст-Мидлендс

Февраль 1820 года

Вскоре после смерти короля Георга III Безумного

Леди Пенелопа Бриджмен, баронесса Мантон, вышла из кареты. Под ее изящными черными ботиночками хрустел щебень аллей Викеринг-плейс.

Этот построенный в семнадцатом веке особняк походил на дворец. Из крыши, покрытой сланцем, выступало не менее дюжины дымоходов; из каждого возносились к небу клубы дыма от разожженных очагов, поддерживающих тепло в старинном здании красного кирпича. Не удивительно: этот февраль выдался особенно холодным. Вся западная часть постройки до главного входа была окутана буровато-зеленым увядшим плющом. Пенелопа представила, насколько он, должно быть, красив по весне, как и узорчатый фонтан на площадке перед домом или акры земли, в теплое время покрытые зеленеющей и цветущей флорой.

Все же Пенелопа от всей души надеялась, что весной приезжать в Викеринг-плейс ей не придется. Она и сейчас предпочла бы оказаться подальше от этого места.

Дубовые резные двери распахнулись перед ней, едва она достигла верхней ступеньки лестницы.

– Леди Мантон, – поприветствовал ее худощавый господин в черном строгом костюме, которому заранее было известно имя гостьи. Пенелопа решила, что в этом нет ничего удивительного. Здесь тщательно отслеживали поток посетителей и встреча с каждым планировалась заблаговременно.

– Вы, я полагаю, мистер Аллен? – спросила она, зябко кутаясь в шерстяную накидку и поеживаясь от обжигающего ледяного ветра. Она притопывала ногами, невольно поглядывая на огонь в камине.

– Да, это я, – сдержанно подтвердил мистер Аллен, однако не отошел в сторону, чтобы пригласить гостью в дом. Пенелопа многозначительно посмотрела на него, потирая руки в перчатках. Наконец хозяин смиловался: – Прошу, проходите, – сказал он, не скрывая своего неудовольствия.

Пока мистер Аллен не передумал, благодарная за предоставленное тепло Пенелопа обошла его сбоку. Холл был ярко освещен. Пенелопа не могла оторвать глаз от бесконечно высокого потолка, расписанного легкими кучевыми облаками на голубом летнем небе, у краев стен переходящего в прелестный закат. Подобной картины она не ожидала.

Откуда-то из глубины раздался душераздирающий вопль женщины, от которого Пенелопа поежилась не меньше, чем от холода. Этот пронзительный плач внезапно прекратился, оставив лишь зловещее эхо в мраморных стенах холла. Пенелопа задрожала. Она ожидала столкнуться здесь с чем-то подобным: это поместье давно перестало быть простым загородным особняком. Стены, покрытые золотистым дамастом, декоративная кладка и прекрасные дорогие скульптуры повидали многих аристократов, но теперь владелец продал Викеринг-плейс, и тот превратился в частную клинику для душевнобольных. Отныне богатые люди отправляли сюда сыновей и дочерей, матерей и отцов, жен и мужей на лечение или же просто для того, чтобы спрятать их подальше от общества. Именно так семья Майкла поступила с беднягой Габриэлем.

Пенелопе показалось, что шум совершенно не смутил мистера Аллена, словно тот его и вовсе не заметил. «Он привык», – подумала она. Аллен простер руку, приглашая гостью в свой кабинет. Пенелопа присела в удобное кресло напротив строгого, но весьма впечатляющего письменного стола. Гостья постаралась выглядеть как можно более невозмутимой, в то время как ее колотил нервный озноб.