Любовь неукротимая - [26]

У Пенелопы перехватило дух, а в душе все перевернулось – эмоции, казалось, вот-вот сведут с ума ее саму. Скорбь, стыд, тоска. Это все так несправедливо. Пенелопа по-прежнему могла отказываться обсуждать щекотливую тему. У нее было на это право. Но она понимала, что поступила бы эгоистично. И Габриэлю необходимо знать правду.

– Да, Майкл был болен, – дрожащим голосом проговорила она.

Габриэль медленно откинулся назад. Он изо всех сил старался скрыть свои чувства, не показывать, что ответ Пенелопы оказался для него ударом.

– Тогда я безнадежен, – мрачно резюмировал он.

– Я не верю! – яростно отрицала она. Она и вправду не верила, что кто-то может быть безнадежным. Даже Майкла можно было спасти. Если бы, конечно, тогда Пенелопа была другой – более умной и более внимательной женой.

Но теперь она изменилась – она уже не та наивная девочка. И она помогала таким, как Габриэль.

– Все, что ты рассказал мне сегодня – твои симптомы, – очень похожи на те, от которых страдали другие солдаты. И, напомню, я помогла им вылечиться. Теперь они нормальные, здоровые люди.

Габриэль бросил на Пенелопу пронзительный взгляд.

– А как насчет того, что ты увидела за последнюю пару дней?

Пенелопа невольно вздрогнула. Приступ Габриэля был ужасен, и объяснить его природу она никак не могла.

– Твоя болезнь не имеет ничего общего с тем, что было у Майкла, – уверяла она. – Твой недуг может быть результатом пережитого на войне…

– Или обычным сумасшествием, – прервал он ее, – осложненным войной. Боже, Пен! Если эта болезнь у меня в крови…

– Но мы не можем знать наверняка! И не сможем, пока не попробуем излечить тебя от очевидных симптомов. Сейчас я вижу перед собой обычного человека, получившего в прошлом душевные раны.

– О? – усмехнулся Габриэль, однако в его голосе отчетливо звучало отчаяние. – А кого же ты видела, когда смотрела на Майкла?

Пенелопа затаила дыхание. Казалось, спазм сдавил легкие, не пропуская ни капли воздуха. Через несколько мгновений ей удалось сделать короткий вдох, но боль в груди не утихла – воспоминания целиком завладели ее мыслями и заставили заново пережить те ужасные дни. Пенелопа провела ладонью по лицу и опустила руку, спрятав ее в другой руке.

Сильными пальцами Габриэль обхватил ее дрожащую ладонь нежно, но настойчиво. Его кожа казалась обжигающе горячей.

– Тебе придется рассказать мне все, Пен, – сверля ее взглядом, сказал Габриэль. – И ты сама это понимаешь.

– Да, – нехотя согласилась она.

Конечно, Пенелопа понимала, что рассказать придется. Она освободилась от пожатия Габриэля и спрятала руки в складках платья. Габриэль не стал настаивать и откинулся на оттоманке, чтобы предоставить Пенелопе побольше свободного пространства.

Пенелопа на миг закрыла глаза, стараясь собраться с мыслями.

– Я видела то же, что и все, – произнесла наконец она, взглянув на Габриэля. – Харизматичный, неугомонный Майкл. Полный жизни и энергии. Ты и сам помнишь, каким он был. – Голос Пенелопы дрогнул. Она почувствовала горечь во рту, ведь таким был не ее муж, а образ, который создало ее наивное воображение. Она видела всего лишь то, что хотела видеть, не желая заглянуть за пределы своих романтических детских мечтаний. Она никогда не пыталась рассмотреть, что скрывается за красивым лицом Майкла. – Чувства к нему ослепили меня.

Габриэль ничего не ответил, лишь слегка кивнул. Он ждал продолжения.

– Тогда ничто в мире мне не было нужно – один Майкл. Моих родителей в нем прельстили состояние и титул, а меня – не только его молодость и привлекательность, ведь мы оба любили рисовать. – Пенелопа запнулась, осознавая, что все сказанное ею сейчас теперь абсолютно ничего не значит. – Любовь просто ослепила меня, я купалась в лучах счастья и ничего не хотела замечать. Как же я была глупа.

И эта глупость им обоим дорого обошлась.

Пенелопа беспокойно заерзала на месте. Ох уж эта больная нога, будь она проклята. Если бы не она, Пенелопа давно бы убежала из комнаты Габриэля. Она до боли сжала руки.

– Лишь через пару месяцев я заметила какие-то странности. Майкл всегда так рано просыпался, а ложился намного позже меня.

Щеки Пенелопы загорелись, и она отвела взгляд. Чего в ее браке было в избытке, так это постели. Майкл оказался таким неистовым и ненасытным любовником, словно супружеский долг был единственной радостью в его жизни. Зачастую он овладевал Пенелопой дважды или трижды за ночь, прежде чем наконец заснуть.

– Но потом я заметила новые картины в его галерее и подумала, что он рисует, вместо того чтобы спать. Однако и в течение дня он никогда не ложился вздремнуть и при этом не выглядел утомленным. Вообще со стороны он выглядел совершенно нормальным. Но вскоре я начала замечать за ним некоторые вспышки энергии. Поначалу совсем недолгие, но порой он даже дрожал от переизбытка сил.

Габриэль нахмурился.

– Кажется, я помню что-то подобное, – сказал он. – Тогда мы были молодыми и проводили в кутежах ночи напролет. Днем мы все валились с ног, а Майкл оставался полным сил. Я так завидовал его выносливости…

– Радуйся, что у тебя ее нет! – в запальчивости воскликнула Пенелопа. – За нее Майкл дорого заплатил.