Любовь неукротимая - [10]

«Или… Он говорил это тебе, хотя и не знал, что ты настоящая».

Пенелопа нахмурилась. Как бы то ни было, ситуация вызвала у Габриэля чувство неловкости. А это уже просчет самой Пенелопы: совсем иного ждала от нее миссис Бромвич. И теперь, как бы юной леди ни было страшно, она поняла, что готова на все, дабы должным образом выполнить данное ей поручение. Габриэль молил ее о помощи, и Пенелопа никогда не оставит его.

Она еще раз взглянула на дверь. Ожидание утомляло, и она решила, что если еще через пять минут Габриэль не появится, она ворвется в ванную и…

Раздался долгожданный звук открывающейся двери. Габриэль шагнул через порог. Теперь он выглядел совсем как светский человек, а от недуга не осталось и следа. Пенелопа затаила дыхание: настолько поразила ее эта перемена, ведь недавняя вспышка безумия до сих пор не выходила у нее из головы.

«Написать бы его портрет…» – Она поморщилась, прогоняя из головы непрошеные мысли.

На нем красовались штаны цвета буйволовой кожи и оттенка слоновой кости жилет в красную полоску, а поверх – бордовый фрак. Ему очень шел этот костюм: под стать его кофейно-коричневым волосам. Прекрасно дополнял картину белоснежный галстук, придающий Габриэлю вид дельного, занятого человека, умеющего ценить свое время.

Будто некая сила перенесла Пенелопу в прошлое. Сколько забот было у Габриэля тогда, в первые дни ее совместной жизни с Майклом? Не счесть. Однако он всегда находил время, чтобы помочь кузену. Это даже послужило поводом для шуток Майкла. «Пенелопа, – говорил он, – если со мной что-нибудь случится, тебе не нужно тратить время на поиски достойного мужа». Тогда она беззаботно посмеивалась, но теперь…

«…после смерти Майкла так мучительно…»

Пенелопа постаралась выбросить из головы слова Габриэля.

– Прекрасно выглядишь, Габриэль, – выпалила она, и это не было комплиментом. Пенелопа вспомнила, как ужасно, должно быть, выглядит сама после всего пережитого за последние сутки. Она постаралась пригладить растрепавшиеся кудри, однако те не желали повиноваться. Волосы Пенелопы всегда были жутко непослушны, что уж пытаться сделать с ними сейчас, после бессонной ночи. – Я надеюсь, это все не специально для меня, – смущенно добавила она.

Услышав свой голос, Пенелопа осознала, сколь превратно мог истолковать ее слова Габриэль. Ее глаза округлились, когда она поняла, что скрыть смущение не удастся.

– Я не имела в виду, что ты оделся так специально, чтобы сделать мне приятно… – Вот проклятье! Чувство неловкости между ними возрастало до неимоверных размеров – а именно этого Пенелопа хотела избежать больше всего. Прежде в компании Габриэля ей было комфортно, и она не понимала, что же происходит сейчас. Пенелопа пару раз мотнула головой, стараясь взять себя в руки, и пробормотала: – Я имела в виду лишь то, что сказала сразу. Хорошо выглядишь, Габриэль.

Было заметно, что Габриэль немного расслабился. Однако улыбку он сдержал.

– Вы же, леди Мантон, выглядите очень усталой.

Пенелопа оставила без внимания и его замечание, и «леди Мантон», полагая, что он назвал ее так, исключительно чтобы возвести между ними некий барьер. Той же цели служил и его элегантный наряд.

– И наверняка проголодались, – нахмурившись, добавил он. – Аллен сказал, от пищи вы отказывались и твердо решили не покидать моей палаты.

Пенелопа ответила улыбкой.

– Я боялась, он запрет вашу комнату и не пустит меня обратно. – Она пожала плечами. – Мне кажется, мистеру Аллену не по нраву мое пребывание здесь.

– Верно, как и мне.

Пенелопа поразилась неожиданной грубости.

– Извините?

– Не знаю, Пенелопа, о чем думала моя мать, но вам не следует здесь находиться. – Габриэль сжал челюсть – единственный признак, говоривший, что он был не так спокоен, каким казался. – Аллен также сказал, что вчера вечером я ранил вас, и весьма сильно.

Ах. Теперь все ясно.

– Знаете, мистер Аллен многое преувеличивает, – отмахнулась она, радуясь, что ее одежда скрывает огромный синяк. – А также вмешивается не в свои дела.

– То есть, – не отставал он, от волнения повышая голос, – я не раскачивался на люстре, как дикая обезьяна, и не обрушился на вас всем своим весом? – Габриэль бросил выразительный взгляд на люстру, чтобы у Пенелопы не оставалось сомнений, о каком именно светильнике он говорит. – Я не сбил вас с ног и не придавил к полу?

Габриэль приблизился к ней, и она инстинктивно отступила. Движение вызвало пронзительную боль в бедре. Зажмурившись, Пенелопа вдохнула сквозь зубы и сжала губы.

Проклято. Будь оно все проклято. Ее поведение прекрасно демонстрировало Габриэлю боль Пенелопы или же ее страх. Возможно, все сразу – час от часу не легче. Она осторожно шагнула вперед.

– Едва ли вас можно назвать обезьяной, – заметила она. – И вы уж точно не дикий. Неужели мистер Аллен рассказал вам эту ужасную ложь? – Пенелопа стиснула зубы. – Надо бы мне объяснить этому человеку кое-что…

– Нет, я уже все ему сказал. – Габриэль глубоко вздохнул и отвернулся, проведя рукой по волосам.

Пенелопа подошла к нему, положив руку на его плечо. Он замер в напряжении. Нет, так не пойдет. Пенелопа не сможет помочь ему, если он замкнется и будет проклинать себя за каждый проступок.