Любовь не продаётся - [44]

— Женя! — строго произнесла мать, перебив меня. — Я очень виновата, этот груз, этот крест я несла много лет. Думала, рожу Мишу и станет легче… Я люблю Игоря. Да, я полюбила его не сразу. Но полюбила! — мать смотрела на меня с таким отчаянием, что у меня самой сердце сжалось.

Теперь-то я понимала, почему мы с Мишей были так не похожи. Нет, что-то общее у нас было от матери, но… Я никогда даже и подумать не могла, что у нас были разные отцы.

— Ты очень похожа на Кассиана…

— Имена-то какие необычные, — заметила я и шумно выдохнула.

Несмотря на вычурное имя, Эндар был истинно славянской внешности.

— Да… — мама грустно улыбнулась. — Необычные, — согласилась, смотря мне в лицо.

— Эндар знает? — я вспомнила, что так и не получила ответа на этот вопрос.

— Наверно, — пожала плечами. — Если знает, что ты моя дочь, то наверняка такая мысль его уже посетила.

— Знает, — подтвердила я. — Сам когда-то расспрашивал о моей семье.

— Ну, я подумала, что эта работа, а теперь вот и оплата палаты и лекарств. Ты с ним точно…

— Мама! — теперь настал мой черед перебить мать. — Я с ним не сплю! — с жаром заявила я.

Мама снова тяжело вздохнула.

— Когда Миша родился, я просто не смогла больше молчать. Мне казалось, что я сгорала в этой лжи. Игорь ушёл, а спустя полгода сошёлся с какой-то женщиной. Я его не держала, потому и помощи не просила и денег не брала. Моя это вина и только мне расплачиваться за эту ложь.

Мать поднялась со стула и отвернулась ко мне спиной.

— Я не думала, что так полюблю Игоря. И не хотела никому причинять боль. Но… — она осеклась и снова повернулась. По ее лицу бежали мокрые дорожки. — Я все это заслужила.

— А отец? Он… по Мише соскучился? Или…

— Обратно просится. И так этого ждала! Ждала, когда он простит меня и даже не надеялась… А теперь вот не знаю, что и делать. Получится ли у меня, у нас… Как прежде ведь уже ничего не будет…

Я смотрела в одну точку, вспоминая день, когда отец ушёл из нашего общего дома. Тогда я долго не могла осознать и принять, что вот так в одно мгновение человек мог стать предателем. Мать внятно и не говорила ничего, почему отец ушёл, я просто узнала от одноклассников, что он сошёлся с другой женщиной. Дети жестокие и мне преподнесли эту информацию с присущей приукрашенностью и обидными эпитетами.

— Мама… — я не знала, что сказать, в голове была полная каша.

Но вдруг откуда-то появилась злость. Мне захотелось крушить все вокруг, а ещё уйти из дома. Бежать без оглядки от этой боли, что разрушала меня изнутри. Впервые в жизни было так нестерпимо больно и обидно, что эта мысль не казалась абсурдной. Потом, возможно, я спрошу какие-то детали, а сейчас…

Просто не представляла, как усну, как вернусь в комнату и повязну в этих мыслях. Я не винила мать в этом всем, но и не оправдывала ее.

Молча я поднялась из-за стола и направилась прочь из кухни и из дома. На языке было столько всего обидного, что я боялась не сдержаться и наговорить матери это все, о чём бы потом точно сожалела.

— Ты куда? — услышала за спиной, но даже не знаю, что могло бы меня сейчас остановить.

Я хотела уйти из дома и завыть как раненое животное, но что толку, на сердце легче от этого совсем не станет. У каждого своя правда и боль.

Ничего не ответив, я вышла из дома, вдыхая полной грудью ночной воздух. Утром я хотела вернуться в колледж, но теперь даже не представляла, как готовиться к экзаменам. Получиться ли усвоить хоть какую информацию кроме той, что выдала мать?

Зачем-то снова вспомнила нашу встречу с отцом у садика. И поняла, что он никогда мне и не был им по-настоящему. Да, он воспитал меня, но между нами не было теплых и трепетных чувств. И теперь я догадывалась почему. Он чувствовал, что я была ему не родная. Все-таки как же больно это все осознавать. И отец — другого у меня не было — тоже все это пережил, агонию этой боли, переспал с ней не одну ночь и в итоге нашёл утешение на стороне. А чем успокоится мне, какими мыслями занять голову, чтобы не думать об этом всем?

Время… Теперь оно мой союзник. Сколько не старайся отвлечься, не думать и делать вид, что ничего не болит, а кругом все как и прежде. Да, спустя пару дней я уже буду смотреть на эти вещи трезвым взглядом, а пока боль пропитывала меня насквозь, казалась что я вся сама из нее состояла.

Почему мама не призналась отцу сразу, ещё до свадьбы? Если он ее любил, а настоящего отца ребёнка не было в живых, эта правда не смогла бы изменить истинного чувства! Чего она испугалась? Что ко мне будет плохо относиться? Что ее не примут с чужим ребенком на руках? А спустя столько лет открыть правду… Я бы тоже наверно не смогла простить. И потому сейчас просто ушла…

Но только я не была на месте отца. А узнать в девятнадцать лет такую правду как по мне было слишком жестоко.

Я достала телефон из кармана джинс и посмотрела на время. Мимо проезжали машины, реже проходили люди, но я их и не замечала, словно оказалась в другом измерении и шла сквозь них, не видела, ни преград, ничего. Добрела до остановки и села на скамейку.

Решила, посижу немного, приду в себя и вернусь домой. Идти все равно больше некуда. В этот момент я ощутила такое дикое одиночество. Нескончаемое. Беспросветное. И зачем-то снова вспомнила об Артеме… Может быть, и не было ничего плохого в том, чтобы поддаться этим всколыхнувшим сознание чувствам? А там будь, что будет — день мы проведём вдвоём или месяц — не имело никакого значения. Пусть только засунет свои деньги и выгоду куда подальше. Я не нуждалась ни в чьих подачках, а просто хотела ощутить себя нужной хоть кому-либо…