Любовь насмерть - [54]

«Да ты скотина», — хотелось крикнуть мне. Но я сдержался — оставалась надежда, что этот шизоид рано или поздно все же назовет мне имя убийцы Макса. Буквально за несколько минут, что мы с ним разговаривали, все его милые чудачества, его добрые глаза и безобидные странности, которые нас всех, кто его знал, умиляли и заставляли воспринимать его как человека приятного, добродушного, интеллигентного и просто душку, превратились лично для меня в список непререкаемых симптомов серьезного душевного заболевания. А потому с ним надлежало быть весьма осторожным.

— Я обещаю тебе, что никому не расскажу твою тайну. Однако и ты должен мне пообещать, что расскажешь мне всю правду, какой бы она ни была. Ведь ты же хочешь, чтобы с меня сняли все подозрения?

— Хорошо. Договорились.

— Итак? Что это за вещь?

Я думал, что только в фильмах такое бывает, что в самую неподходящую минуту, когда вот-вот должна прозвучать истина, какой-то злой рок вмешивается в ход событий, и все торжество правды приостанавливается. Однако такое случается, к моему большому сожалению, и в жизни! Так случилось и в ту минуту, когда Вершинин уже открыл было рот, чтобы произнести что-то очень важное для меня, для всех нас, кто знал Макса Селиванова, — раздался звонок, мой визави схватил телефон, глаза его расширились, выражая высшую степень внимания, и, пробормотав: «Слава тебе господи!», он вдруг поднялся, вернее, просто сорвался с места и, склонившись ко мне, прошептал мне на ухо:

— Я стал отцом! Представляешь! Моя любовница только что родила мне сына! Но об этом — молчок!

И исчез. Словно растаял в воздухе.

Все матерные, грязные слова, которые гнездились в мрачноватых уголках моего сознания, выплеснулись зловещим шепотом, обращенные к исчезнувшему мгновенно писателю-фантасту.

Вот свинья! На самом интересном месте замолк. Призрак хорошей драматургии нашего разговора улыбнулся мне из жаркого потока солнечных лучей, заливавших кафе. Интрига повисла в воздухе, обещая мне нечто прекрасное, что поможет моему освобождению, облегчению. Что ж, знать, так тому и быть.

Каким бы подлым ослом ни был Вершинин, он не был дураком и если припас для меня нечто важное, значит, так оно и есть. Значит, ему все же можно верить.

До встречи с Гришей и его матерью был еще целый вагон времени, и я решил, что использую его с пользой для дела. Стараясь не думать об Ольге, которая сейчас приходила в себя в своем семейном гнездышке, куда ночью привез ее Туманов (эти мысли доставляли мне настоящие страдания!), я решил отправиться туда, куда никто из всех участников расследования ни за что бы не отправился в силу полного отсутствия какой-либо связи этого места с убийством Селиванова. Я поехал на турбазу, где была убита моя несостоявшаяся сноха. Я отлично знал это место, потому что после разрыва с семьей, когда все почему-то посчитали меня предателем и вообще чуть ли не посторонним человеком, я ездил туда, чтобы отвезти цветы к той сторожке, где нашли труп Сони. Я сделал это для себя. Знал, что никто и никогда не узнает об этой моей, быть может, странной поездке. Но мне важно было хотя бы так причаститься к этой трагедии, пропустить ее через себя, сблизиться с душевным горем моего сына, хотя бы мысленно отправить ему все те слова сочувствия, которые родились у меня тогда, когда я подъехал к этому месту.

Домик, деревянный, типа бунгало, был опечатан после того, как в нем поработали эксперты. Но я и не собирался туда входить. Просто оглянувшись и убедившись в том, что меня никто не видит (уж не знаю, чего я боялся или стыдился), я как вор положил букет белых роз к порогу сторожки, перекрестился, мысленно попросил прощения у Гриши за то, что все так сложилось, затем вернулся в машину и уехал.

Что я собирался делать там сейчас, я и сам толком не знал. Но там убили Соню Винник, которая была первой жертвой. А неподалеку от моего дома убили вторую Соню Винник — еще одну жертву. Какое-то объяснение всему этому должно же было быть!

Повторяю: я не знал, зачем еду туда, скорее всего, это был поступок, продиктованный интуицией. Как-то же пришло мне это на ум.

Я поехал, купив по дороге букет белых роз, в Солнечногорский район. Турбаза «Рыбка» находилась в сорока километрах от МКАДа. Я так мчал, словно меня кто-то подгонял. Хотя, скорее всего, я просто хотел успеть вовремя вернуться на Патриаршие, чтобы встретиться со своей семьей. Не хотел, чтобы они решили, будто я передумал покупать квартиру, что я против того, чтобы моя бывшая жена выходила замуж за парня, который купил ей дом в Испании. Пусть будет счастлива уже. Она — вполне себе нормальная женщина, даже, я бы сказал, красивая, и только я один виноват в том, что не сумел сделать ее счастливой. Я — «бабник», «предатель», «беспринципное животное», «урод моральный», короче. Ладно, урод так урод. Я же и не возражаю. Живу себе в лесу, спаиваю своих писателей и художников, кропаю сценарии для низкопробных сериалов, зарабатываю деньги, который сам же на себя и трачу. Влюбляюсь, как правило, в чужих жен, соблазняю их, обманываю напропалую, пользуюсь ими. Думаю, я вполне заслужил все те проблемы, которые повалились на мою голову в ту ночь, когда в моей жизни появилась девушка по имени Ольга. Вот интересно, если бы она оказалась посговорчивее и я добился бы ее в первую ночь, испытывал бы я к ней те чувства, что полыхают во мне сейчас?