Любовь на темной улице - [50]

Тиббел уже хотел было и сам закрыть ставни на окне, следуя примеру двух консьержек, и оставить там, внизу, этого старика одного — пусть сам разбирается со своими проблемами, как вдруг увидел на углу Муму. Она все еще пыталась рыдать, хотя, несомненно, уже выдохлась, и теперь неуверенно шагала на своих высоких каблуках; ее сумочка, это грозное оружие, с которым она бесстрашно и яростно атаковала Рауля, теперь беспомощно болталась на руке мертвым грузом. Увидев дочь, отец встал ей навстречу, предприняв для этого нешуточные усилия ревматика. Заметив старика, Муму зарыдала громче. Он раскрыл перед ней объятия, и она бросилась в них, прижавшись головкой к его плечу, рыдая, цепляясь за него, а он неловко, ласково поглаживал ее по спине.

— Он убежал, — выплакивала свое горе Муму. — Я его больше никогда, никогда не увижу.

— Может, оно и к лучшему, — сказал старик. — Этот парень совсем ненадежный человек.

— Но я люблю его, люблю, — повторяла она, увлажняя своими слезами плечо его пиджака. — Нет, я его убью.

— Ну, что ты, Муму, что ты… — Отец настороженно озирался, чувствуя, что за этими закрытыми ставнями напряженно работают глаза и уши непрошеных свидетелей.

— Я ему покажу! — бесновалась в отчаянии девушка. Она, вырвавшись из объятий отца, теперь стояла с видом обвинителя перед мотоциклом «Веспа», глядя на машину своими горящими глазами. — Он отвез меня на этом драндулете на берег Марны в первый раз, когда мы с ним вместе пошли погулять, — сказала она срывающимся голосом, которому суждено было донести воспоминания о прежней, такой далекой нежности, о нарушенных обещаниях до невидимых ушей главного виновника ее несчастий. — Я покажу ему! — угрожающе повторила она. Быстро наклонившись, сняла с правой ноги туфлю. Отец не сумел вовремя среагировать, остановить ее. Размахнувшись, держа туфлю за острый носок, она всадила высокую шпильку в переднюю фару мотоцикла. Послышался треск разбитого стекла, звон осколков на мостовой, и вдруг пронзительный вопль Муму от боли.

— Что случилось? Что такое? — с тревогой в голосе спросил отец.

— Ничего особенного. Я просто порезалась. Повредила вену. — Муму протянула к нему руки, трагически, как леди Макбет. Тиббел видел, как из нескольких порезов на руке брызнула кровь.

— Ах, мое несчастное дитя! — рассеянно пробормотал старик. — Не дергай рукой, дай-ка я сам посмотрю…

Но Муму, отдернув руку, начала свой неуклюжий танец на одном каблуке, кружась вокруг «Веспы», тряся своей порезанной рукой над мотоциклом, забрызгивая текущей из ран кровью его колеса, руль, седло водителя, заднее сиденье.

— Вот тебе, получай! — кричала она. — Ты жаждал моей крови, вот, на, бери ее. Очень хочется надеяться, что она принесет тебе счастье.

— Муму, не бесись, — умолял ее старик. — Ты можешь серьезно подорвать свое здоровье. — Наконец, ему удалось схватить дочь за руку, осмотреть ее порезы. — Ах, ах, — сокрушался старик. — Должно быть, тебе очень больно. — Вытащив из кармана носовой платок, он туго перевязал ей запястье. — Ну, а теперь, — сказал он, — я отвезу тебя немедленно домой, ты как следует выспишься и навсегда забудешь об этом гадком предателе.

— Нет, никогда, — горячо возразила она. Она прижалась спиной к стене дома на противоположной стороне улицы и стояла там упрямо, не двигаясь ни на дюйм. — Он же вернется за своим мотоциклом. Вот тогда я его и убью. А после этого покончу с собой.

— Муму… — взвыл теперь уже старик.

— Ступай домой, папа.

— Как же я пойду домой без тебя? Как я оставлю тебя одну здесь, на улице?

— Я буду ждать его, даже если придется простоять здесь всю ночь вот на этом месте. — Она обеими руками цеплялась за стену сзади, за ее спиной, чтобы отец не мог увести ее домой силой.

— Он должен прийти сюда до брачной церемонии в церкви. Он ни за что не станет жениться без своего мотоцикла, а ты ступай домой. Не волнуйся за меня. Я сама с ним разберусь.

— Как же я могу бросить тебя здесь в таком состоянии? — сказал, тяжело вздыхая, старик. Чувствуя, насколько разбит, он снова бессильно опустился на бордюр тротуара.

— Как я хочу умереть, — вздохнула Муму.

На улице вновь воцарилась тишина, но не надолго. Дверь, за которой укрылись оба любовника, отворилась, и оттуда, из внутреннего дворика, вышел человек в спортивном пиджаке, обнимая за талию свою девушку. Они медленно прошли под окном Тиббела, нарочито не замечая ни Муму, ни ее отца. Старик грустно глядел на эту парочку. Они тесно прильнули друг к дружке.

— Юная дама, — торжественным тоном оратора сказал он, — не забывайте о моем предостережении. Обратите себе на пользу все события, свидетельницей которых вы неожиданно стали. Еще не поздно. Вернитесь домой, я говорю вам это, как друг.

— Послушай, старик, — человек в спортивном пиджаке, оставив в сторонке свою подругу, угрожающе подошел к отцу Муму, остановился перед ним со свирепым видом. — Мне уже надоел твой треп. Я не позволю никому разговаривать в подобном тоне перед…

— Оставь его, Эдуард, — сказала девушка, оттаскивая человека в спортивном пиджаке от них. — Уже слишком поздно, не стоит портить себе нервы и зря входить в раж.