Любовь на плахе (Невеста) - [15]

Джоли в который раз напомнила себе, что нищим не приходится выбирать, вытерла руки и принялась за цыпленка, которого следовало разделать.

— Сатин, значит, — со вздохом сказала Джоли.

Ей не нравился этот безвкусный материал фабричного производства, однако Даниель настоял на том, чтобы она купила именно эту ткань. — В нем я буду выглядеть, как мокрая курица.

— Илзе всегда надевала для выхода в церковь приличную одежду, — подчеркнул Даниель. — Свари картошку в соусе и добавь к птице немного зеленых бобов, ветчины и лука.

— «Сшей приличное платье!» — передразнила Джоли, когда Даниель вышел во двор по своим делам. — Сядь в фургон, вылезь из фургона, сделай то, не делай этого и изжарь мне быка на завтрак!..

Через час она закончила стряпню, включая и чистку картофеля, успела нарвать в огороде зеленого гороха, нашпиговать приправами курицу, замесить тесто для хлебцев. Когда все было готово, кухня была полна чада и грязи. Джоли выскочила наружу, чтобы немного отдышаться, она совсем потеряла аппетит, пока занималась стряпней.

Джоли бездумно шла по траве и только когда дошла до заборчика, ограждавшего две аккуратные могилы, осознала, куда она направлялась. Убрав челку, выбившуюся на лоб и мешавшую смотреть, она, тихонько открыв калитку, ступила под тень клена.

Надгробие Илзе было сделано из красивого черно-белого мрамора, поверх лежала маленькая латунная доска, на которой были вырезаны имя, дата рождения и год смерти. Джоли зябко передернула плечами, хотя было жарко, когда подсчитала, что первая миссис Бекэм умерла всего шестнадцать месяцев назад.

Джоли ощутила острую печаль и повернулась к маленькой могилке рядом с могилой Илзе, на которой была установлена небольшая фигура ангелочка, дующего в трубу. Когда Джоли разобрала надпись на плите под ангелочком, глаза ее вдруг наполнились слезами: на могильной плите были начертаны только два слова — «Нашему ребенку».

Джоли съежилась и откинула голову, чтобы глубоко вдохнуть и взять себя в руки. Дети умирают ежедневно, успокаивала она себя, такова жестокая реальность жизни, и если всякий раз останавливаться у детской могилки, чтобы погоревать, то глаза бы не просыхали от слез.

— Дан’л и я запросто съедим всего цыпленка, если вы не поспешите к столу, — раздалось у нее над ухом, и Джоли от неожиданности даже подпрыгнула. Она не слышала, как подошел Дотер. Надеясь, что слезы не оставили следов на лице, Джоли обернулась к своему другу и спросила:

— Отчего умер ребенок Даниеля и Илзе?

Дотер открыл перед ней калитку ограды, затем плотно прикрыл ее.

— Он заболел коклюшем сразу же после Рождества, — тихо и печально ответил Дотер. — Миссис Бекэм не смогла этого перенести. Она все бродила вокруг фермы, плача и ломая руки. Казалось, ей было все равно, что под сердцем она носит другого ребенка. Она была немного не в себе, как будто потеря первенца сломала ее.

Чувствуя врожденную доброту Дотера, Джоли погладила его по руке.

— И что было дальше? — мягко спросила она.

— Потом что-то пошло не так, когда миссис Бекэм стала рожать второго ребенка, — Дотер немного помолчал, задумчиво поглядывая на марево, поднимавшееся над золотым пшеничным полем, и на щеках его заиграли желваки. — Она умерла, а наш док не смог ничего сделать, чтобы спасти ее. Дан’л похоронил сына и жену в одной могиле.

— Расскажи мне о первом ребенке, — попросила Джоли, справившись со своими чувствами. Тем временем они уже подходили к дому Даниеля, но его самого не было видно.

— Девочку звали Евгенией, — вздохнул Дотер. — Ей было два годика, когда она заболела.

За свою недолгую жизнь Джоли достаточно испытала собственных трагедий, чтобы не понять и не воспринять горечь утрат Даниеля. Но ей стало грустно, когда она поняла, почему он женился на женщине, поставленной вне закона. Он выбрал преступницу, о которой не надо заботиться и которая не сможет принести ему зла.

Во дворе Дотер и Джоли разошлись. Джоли пошла прямо в дом, а Дотер вернулся к своим ступенькам. Джоли прошла через дом на кухню, где съела оставшийся кусок цыпленка, затем прибрала на столе и вымыла посуду.

После этого Джоли решила заняться шитьем. Расстелив на широком дубовом столе белую хлопчатобумажную ткань, принялась кроить. Когда подошло время ужинать, Джоли сидела под лампой в кресле-качалке и пришивала что-то к ночной рубашке без рукавов. Со вздохом оторвавшись от шитья, она пошла на кухню.

К ее крайнему удивлению, там был Даниель. Он готовил большие бутерброды с ветчиной, поверх которой клал нарезанные, только что сорванные с грядки, сочные помидоры.

— Ой, я должна была сама это сделать, — мгновенно огорчившись, всплеснула руками Джоли.

— Но ты же была занята, — пожал плечами Даниель.

Джоли заглянула в открытую дверь и увидела свежеприбитые ступени перед высоким кухонным порогом.

— А где Дотер?

— Ушел в город переночевать у сестры. — Даниель сделал последний бутерброд и поставил тарелку на стол. — Садись и ешь.

От одного этого приглашения у Джоли заурчало в животе. Она села за стол и взяла толстый бутерброд.

— А у нее тоже библейское имя? — спросила Джоли, пытаясь завязать разговор. — Я имею в виду сестру Дотера.