Любовь Лафайета - [8]
Обер-камергер герцог Бульонский вышел из королевской спальни в комнату «Ой-де-Бёф» и громко объявил: «Король умер, да здравствует король!» Услышав эти слова, дофин испустил вопль отчаяния. К нему уже спешили придворные, чтобы приветствовать нового короля. Графиня де Ноайль, обер-камерфрау Марии-Антуанетты, присела перед двадцатилетними супругами в глубоком реверансе и первой назвала Людовика «ваше величество». «Какое тяжкое бремя! И меня ничему не учили! — горестно воскликнул король поневоле. — Мир рушится!» А его жена вздохнула: «Господи, защити нас, мы воцарились такими молодыми!»
Тем временем слуги, завязав лица платками и надев перчатки, положили покойника в двойной гроб и засыпали известью. Ночью его вывезли в охотничьей карете в усыпальницу Сен-Дени, кружной дорогой. Весь траурный кортеж состоял из двух карет: в одной ехали герцоги д’Омон и д’Айен, в другой — королевский духовник и священник из Версаля. Замыкали процессию полсотни конных гвардейцев.
Лафайет оторвался от письма своего тестя, сообщавшего ему эти подробности. Сухое и деловое, оно составляло резкий контраст с письмом Сегюра. Узнав о смерти Людовика XV, Филипп бросился в Версаль, обливаясь слезами, и что же? Вместо траура он встретил там веселье. Двор не живёт вчерашним днём, а день сегодняшний казался ярким солнечным утром: молодость (и неопытность) королевской четы внушала надежды очень многим…
Задумавшись о превратностях судьбы и о людском непостоянстве, Жильбер не сразу разглядел постскриптум, а когда прочёл, то вскочил, словно ужаленный:
«Возможно, тебя уже известили, но я всё же примерю на себя роль архангела Гавриила: у госпожи д’Айен есть основания полагать, что твоя жена беременна».
Лафайет получил отпуск только в сентябре. Он уже знал, что беременность Адриенны завершилась несчастливо; он всячески утешал жену в своих письмах, но она отвечала, что окончательно успокоится, только когда увидит и обнимет его.
Тем временем герцог д’Айен чуть не поссорился с супругой, доказывая ей необходимость обезопасить их семью, привив дочерей от оспы. «Английские матери любят своих детей не меньше вашего, сударыня, а потому и подвергают их сей совершенно безопасной операции в самом нежном возрасте. Вы так кичитесь своей начитанностью, вам ли не знать, что пишет об этом Вольтер в „Английских письмах“! Столь почитаемый вами фернейский старец расхвалил достоинства оспопрививания еще полвека назад, надеясь, что его услышат, и что же? Дамы, считающие себя просвещёнными ученицами философов, по-прежнему тонут во мраке невежества, превратив естественные науки в модную тему для разговоров, вместо того чтобы пользоваться их плодами! Да бог с ним, с Вольтером, — сам король повелел подвергнуть инокуляции себя и своих младших братьев!
Неужели пример монарха не кажется вам достаточно убедительным?»
Разум госпожи д’Айен подсказывал ей, что муж прав, однако не мог преодолеть сопротивления со стороны её чувств: страх перед неудачей и надежда на то, что всё как-нибудь обойдётся само собой, пересиливали все доводы рассудка. И потом, король и его братья — женатые мужчины, что им за дело, если бы даже оспа и наложила на их лица свою печать. Иное дело — девочки, которым только предстоит подыскать супругов. Тогда герцог пустил в ход последний аргумент: от оспы надо привить Жильбера; это вопрос решённый и обсуждению не подлежит. Госпожа д’Айен с облегчением дала своё согласие, но тут оказалось, что операция пройдёт не в Меце, где служит её зять, а в Париже, где её проведут самые лучшие врачи. Уже после первых намёков матери на то, что разлука с мужем может продлиться несколько дольше, чем они предполагали, Адриенна категорически заявила, что уйдёт из дома, лишь бы только быть со своим супругом. Она же поклялась ему у алтаря не покидать его в болезни! Проведя ещё одну мучительную ночь в раздумьях, госпожа д’Айен сняла домик в Шайо и заперлась в нём с обоими, решив ухаживать за зятем сама, поскольку она уже переболела оспой, и поручив младших дочерей заботам гувернантки.
Хирург сделал надрезы между большим и указательным пальцами обеих рук и вложил туда пинцетом немного гноя, взятого из пустулы больного оспой. Через неделю у Лафайета начался жар, головные боли, тошнота. Потом тело в нескольких местах покрылось сыпью, жар понемногу спал, и ещё через неделю он был совершенно здоров, а его внешность ничуть не пострадала.
5
Жильбер опять перепутал фигуры, и королева, с которой он должен был встать в пару, звонко расхохоталась.
— Нет, вы настоящий медведь, господин де Лафайет!
Вся кадриль остановилась, музыка смолкла. Жильбер слегка покраснел под взглядами, устремлёнными на него со всех сторон, и у Адриенны, танцевавшей с Сегюром, сжалось сердце, так ей было больно и обидно за мужа.
— Вы правы, ваше величество; боюсь, что танцы — не то занятие, для которого созданы медведи.
Лафайет с достоинством поклонился, и Мария-Антуанетта кокетливо наклонила голову; она жестом подозвала к себе Ноайля, велела оркестру играть сначала, и репетиция возобновилась. Жильбер встал у окна, сложив руки на груди.
В множестве книг и кинофильмов об Альфонсо Капоне, он же Аль Браун, он же Снорки, он же Аль «Лицо со шрамом», вымысла больше, чем правды. «Король гангстеров» занимал «трон» всего шесть лет, однако до сих пор входит в сотню самых влиятельных людей США. Структуру созданного им преступного синдиката изучают студенты Гарвардской школы бизнеса, на примере судебного процесса над ним учатся юристы. Бедняки считали его американским Робин Гудом, а правительство объявило «врагом государства номер один». Капоне бросал вызов политикам — и поддерживал коррупцию; ускользал от полиции — но лишь потому, что содержал её; руководил преступной организацией, крышевавшей подпольную торговлю спиртным и продажу молока, игорные дома и бордели, конские и собачьи бега, — и получил тюремный срок за неуплату налогов.
Почти двухвековая история семьи Рокфеллер, давшей миру промышленников, банкиров, политиков, меценатов и филантропов, первого миллиардера и одного из американских вице-президентов, тесно переплетается с историей США от Гражданской войны до наших дней. Их называли кровососами, а созданную ими крупнейшую в мире нефтяную компанию — спрутом, душившим Америку; считали кукловодами, управляющими правительством, — и восхищались их умением поставить на промышленную основу всё, даже благотворительность. Рокфеллеры коллекционировали предметы искусства, строили особняки — и вкладывали деньги в образование и здравоохранение.
Действие романа охватывает период с 1617 по 1643 год и основано на подлинных событиях. Всесильный временщик Кончино Кончики убит во дворе Лувра заговорщиками с ведома юного короля Людовика XIII, который наконец-то обретает всю полноту власти. Епископу Люсонскому предстоит пройти трудный путь, чтобы превратиться в великого кардинала Ришелье, а Мари де Роган, став герцогиней де Шеврез, будет плести против него заговоры, заслужив от короля прозвище Дьявол.
Весной 1794 года Польша, уже во второй раз вынужденная отдать часть своих территорий России, Пруссии и Австрии, восстала под руководством Тадеуша Костюшко, героя Войны за независимость США, чтобы вернуть себе целостность и суверенитет. Остаться в стороне не мог никто: либо ты поддерживаешь восстание, не считаясь с жертвами, либо помогаешь захватчикам; патриот ты или верноподданный, в чужих глазах ты всё равно либо изменник, либо предатель. Что могут Польша и Литва одни против трех сильных врагов? Да еще эти вечные раздоры между поляками и неспособность действовать сообща… Восстание разгромлено, его вожди в плену, Суворов входит в Варшаву, проложив себе путь огнем и мечом.
Первая половина XVII века – эпоха Ришелье и Людовика XIII, прозванного Справедливым, – была непростой в истории Франции: заговоры вельмож и мятежи гугенотов, крестьянские восстания и участие в Тридцатилетней войне, недород и эпидемии… И все же, как и в любую другую эпоху, люди трудились, веселились, женились, рожали детей, словом, жили своей обычной, повседневной жизнью. В книге представлена широкая панорама жизни французов того времени – от крестьян и ремесленников до королевских чиновников, придворных и мушкетеров.
Образ Людовика XIII читатели представляют себе по роману Александра Дюма «Три мушкетера», где король предстает второстепенным полукарикатурным персонажем, безвольной марионеткой в руках всемогущего кардинала Ришельё. Его сын, знаменитый «король-солнце», затмил своим блеском рано скончавшегося отца. Однако тот вошел в историю благодаря событиям, имевшим куда большее значение, чем курьезное происшествие с подвесками королевы Анны. Полководец, реформатор, композитор, кулинар, кузнец, парфюмер — немногие власть имущие могли похвастаться такой широтой интересов.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.