Любовь Лафайета - [73]
Солдаты вовсе не горят желанием идти в Виргинию. Они родом из Массачусетса, Род-Айленда, Коннектикута и ожидали получить от своих штатов давно обещанное жалованье и обмундирование. Если они уйдут, всё это может затеряться в пути, как уже бывало много раз. Господи, неужели опыт ничему не учит? Почему гражданские не могут навести порядок в своей области? И они ещё требуют подвигов от военных!
Три с половиной месяца назад, в начале января, взбунтовался Пенсильванский полк, которым командовал Уэйн. Жалованье новобранцам выплатили вперёд ветеранов, и это стало каплей, переполнившей чашу терпения. Убив несколько офицеров, солдаты захватили шесть пушек и двинулись на Филадельфию, чтобы напомнить господам из Конгресса о своём существовании. Тотчас оживились агенты англичан, но солдаты вывели их на чистую воду: "Мы не Арнольды!" — кричали они. Уэйн оставался с ними, Вашингтон бомбардировал письмами власти штатов, чтобы заставить их раскошелиться. После переправы через Делавэр половину полка демобилизовали, а остальных отправили в отпуск до апреля. Бешеный Тони всё же устроил показательный расстрел зачинщиков, заставив их же товарищей стрелять в них с десяти шагов, практически в упор. У некоторых даже загорелись повязки на глазах… Один из казнимых после залпа был ещё жив, и Уэйн, угрожая пистолетом, заставил солдата добить его штыком… Нет, Лафайет не Уэйн, он не способен на такую жестокость. Недавно поймали двух дезертиров; одного Жильбер приказал повесить, а другого, хорошего солдата, просто выгнал из отряда, за компанию с разложившимся типом. Но что ему делать теперь? Как мог он поддаться тщеславию и возомнить, будто действительно готов противостоять опытным британским генералам? Надо написать Вашингтону и спросить его совета.
…Балтиморские купцы всё-таки ссудили Лафайету две тысячи фунтов: он выдал им вексель на своё имя, обещая уплатить долг через два года. О, эти французские законы! Через два года генерал-майор Континентальной армии, посланный с летучим отрядом прогнать англичан из Виргинии, муж и отец двух детей, станет наконец совершеннолетним! Будь он американцем, он бы уже в двадцать один год получил все права, а не в двадцать пять. Надо будет написать Лоуренсу, чтобы одолженные Жильберу деньги включили в заём, предоставленный Версалем Конгрессу. Зато теперь у солдат есть холсты, из которых местные дамы шьют им рубашки, сукно для мундиров (портные нашлись в самом отряде), обувь и шляпы, и воинство маркиза уже не выглядит жалким. Но всё равно у Лафайета пересохло во рту от волнения, когда он объявил перед строем, что отряду придётся сражаться с превосходящими силами противника и разного рода трудностями; сам он отправится навстречу неприятелю даже один, но солдатам, желающим его покинуть, нет нужды становиться дезертирами: они могут обратиться в штаб и получить пропуск к своим полкам. Объявил и ушёл дожидаться толпы, которая явится за пропусками…
Никто не пришёл. Похоже, что дезертирство выходит из моды. Тем лучше! Выделить надёжную охрану для артиллерии, чтобы не задерживала, но поспешала следом по мере сил, погрузить самое необходимое на повозки — и вперёд, на Ричмонд! Жаль, что у него совсем нет кавалерии, а у генерала Корнуоллиса, который в любой момент может вторгнуться в Виргинию, — самые лучшие кони на всём юге. Губернатор Джефферсон запретил реквизировать лошадей, а англичанам негры привели их сами — из скаковых конюшен! — расплатившись добром бывших хозяев за обретённую свободу.
Ночи по-прежнему были холодными, но днём уже становилось по-настоящему жарко, хотя солнце просвечивало матовой латунной пуговицей сквозь серое сукно облаков. На закате над остывающей землёй клубился молочный туман, в котором солдаты тонули по пояс; холодная сырость пробирала до костей; днём с хмурого неба то и дело сыпался дождь, а когда выглядывало солнце, то тёплым влажным воздухом было трудно дышать. Жильбер вспомнил, какие ужасы ему рассказывали о виргинском климате. Жима, выросшему на каменистых холмах Гаскони, приходилось нелегко, однако Лафайет чувствовал себя бодрым и совершенно здоровым, а усталость лишь пробуждала его аппетит. Он стал настоящим американцем! И разве мог он чувствовать себя чужим в родной провинции генерала Вашингтона?
До Александрии дошли за два дня, ещё через три были во Фредериксберге, а тридцатого апреля британский генерал Филлипс, спешивший в Ричмонд из Портсмута, громко выругался, увидев перед собой американские позиции: когда они успели?
Генералу нездоровилось. С утра у него так разболелась голова, что белки глаз налились кровью; поясницу ломило; он чувствовал, что у него жар; на лысине под шляпой выступила испарина. Это всё усталость, надо пойти прилечь. Всё равно опоздали. И отправить лазутчиков выяснить, сколько их, этих голодранцев, и кто ими командует.
Уильям Филлипс отдал армии всю свою жизнь и усвоил на полях сражений всё то, чему нынче учат в военных академиях. Командуя артиллерийской батареей, он отличился при Миндене, где был и Чарлз Корнуоллис; французы потерпели поражение и не смогли захватить Ганновер. К семьдесят шестому году он был уже генерал-майором. Его отправили в Квебек вместе с Генри Клинтоном и Джоном Бургойном, губернатор Гай Карлтон сделал его начальником над корабельной верфью в Сент-Джоне, где построили небольшую флотилию малых судов. В октябре она разгромила у острова Валькур американский флот, которым командовал Бенедикт Арнольд. Впрочем, меньше года спустя Арнольд взял реванш под Саратогой; Филлипс оказался в плену вместе с армией Бургойна. Затем военное счастье переменилось: теперь уже генерал Клинтон взял в плен пять тысяч американских солдат, пытавшихся обороняться в Чарлстоне, и Филлипса обменяли на Бенджамина Линкольна, Арнольд же вздумал сменить тёмносиний мундир на алый. Генри Клинтон пожертвовал ради него майором Андре и сделал Арнольда бригадиром, хотя и не доверял ему до конца. Когда в декабре Арнольд отправился в Чесапикский залив, друг Андре полковник Джон Грейвз Симко, командир Рейнджеров Королевы, получил приказ за ним присматривать. Кроме роты гессенцев капитана Эвальда, всё войско Арнольда (пехота, драгуны, артиллеристы) состояло из лоялистов, в чьих глазах он был героем.
В множестве книг и кинофильмов об Альфонсо Капоне, он же Аль Браун, он же Снорки, он же Аль «Лицо со шрамом», вымысла больше, чем правды. «Король гангстеров» занимал «трон» всего шесть лет, однако до сих пор входит в сотню самых влиятельных людей США. Структуру созданного им преступного синдиката изучают студенты Гарвардской школы бизнеса, на примере судебного процесса над ним учатся юристы. Бедняки считали его американским Робин Гудом, а правительство объявило «врагом государства номер один». Капоне бросал вызов политикам — и поддерживал коррупцию; ускользал от полиции — но лишь потому, что содержал её; руководил преступной организацией, крышевавшей подпольную торговлю спиртным и продажу молока, игорные дома и бордели, конские и собачьи бега, — и получил тюремный срок за неуплату налогов.
Почти двухвековая история семьи Рокфеллер, давшей миру промышленников, банкиров, политиков, меценатов и филантропов, первого миллиардера и одного из американских вице-президентов, тесно переплетается с историей США от Гражданской войны до наших дней. Их называли кровососами, а созданную ими крупнейшую в мире нефтяную компанию — спрутом, душившим Америку; считали кукловодами, управляющими правительством, — и восхищались их умением поставить на промышленную основу всё, даже благотворительность. Рокфеллеры коллекционировали предметы искусства, строили особняки — и вкладывали деньги в образование и здравоохранение.
Действие романа охватывает период с 1617 по 1643 год и основано на подлинных событиях. Всесильный временщик Кончино Кончики убит во дворе Лувра заговорщиками с ведома юного короля Людовика XIII, который наконец-то обретает всю полноту власти. Епископу Люсонскому предстоит пройти трудный путь, чтобы превратиться в великого кардинала Ришелье, а Мари де Роган, став герцогиней де Шеврез, будет плести против него заговоры, заслужив от короля прозвище Дьявол.
Весной 1794 года Польша, уже во второй раз вынужденная отдать часть своих территорий России, Пруссии и Австрии, восстала под руководством Тадеуша Костюшко, героя Войны за независимость США, чтобы вернуть себе целостность и суверенитет. Остаться в стороне не мог никто: либо ты поддерживаешь восстание, не считаясь с жертвами, либо помогаешь захватчикам; патриот ты или верноподданный, в чужих глазах ты всё равно либо изменник, либо предатель. Что могут Польша и Литва одни против трех сильных врагов? Да еще эти вечные раздоры между поляками и неспособность действовать сообща… Восстание разгромлено, его вожди в плену, Суворов входит в Варшаву, проложив себе путь огнем и мечом.
Первая половина XVII века – эпоха Ришелье и Людовика XIII, прозванного Справедливым, – была непростой в истории Франции: заговоры вельмож и мятежи гугенотов, крестьянские восстания и участие в Тридцатилетней войне, недород и эпидемии… И все же, как и в любую другую эпоху, люди трудились, веселились, женились, рожали детей, словом, жили своей обычной, повседневной жизнью. В книге представлена широкая панорама жизни французов того времени – от крестьян и ремесленников до королевских чиновников, придворных и мушкетеров.
Образ Людовика XIII читатели представляют себе по роману Александра Дюма «Три мушкетера», где король предстает второстепенным полукарикатурным персонажем, безвольной марионеткой в руках всемогущего кардинала Ришельё. Его сын, знаменитый «король-солнце», затмил своим блеском рано скончавшегося отца. Однако тот вошел в историю благодаря событиям, имевшим куда большее значение, чем курьезное происшествие с подвесками королевы Анны. Полководец, реформатор, композитор, кулинар, кузнец, парфюмер — немногие власть имущие могли похвастаться такой широтой интересов.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.