Любовь Лафайета - [72]
Тринадцатого октября Генри Клинтон наконец-то смог обрадовать своих друзей: генералов Филлипса и Ридезеля обменяют на Бенджамина Линкольна, которого сам Клинтон и пленил в мае после капитуляции Чарлстона. Этим летом Линкольн жил на своей ферме в Массачусетсе, теперь он, наверное, вернётся к Вашингтону, но это всё равно: дело мятежников проиграно, их не спасут даже французы.
Обмен свершился официально только в ноябре, и генерала Ридезеля тотчас назначили командующим войсками на Лонг-Айленде. Как нарочно, он заболел оспой; хорошо, что дети больше не подвергались опасности подхватить эту страшную болезнь. Фредерика вновь сделалась сиделкой своего мужа. В минуты слабости, изнемогая от головной боли и жара, он тихо шептал, что хочет умереть; тогда она молча открывала дверь в соседнюю комнату, где Фрицхен и Каролина играли в куклы, а Августа качала колыбель с Америкой.
Их дом на Лонг-Айленде находился в не менее живописном месте: каждый вечер в окно были видны огни Нью-Йорка, отражавшиеся в Ист-Ривер, а днём — стройные прекрасные корабли, стоявшие на якоре в заливе. Дальше к востоку находился узкий пролив Хеллгейт: голландское название Hellegat, что означает "просвет", англичане переделали во "Врата ада", имея для этого все основания: пройти через это бутылочное горлышко с каменистым дном, сильными течениями и водоворотами, меняющими свой характер по воле приливов и отливов, удавалось не всем. В конце ноября там сел на мель и затонул корабль "Гусар" — ушёл под воду по самую палубу, только мачты торчали. По городу ходили упорные слухи, что в трюме "Гусара" были тысячи фунтов золотом, предназначавшиеся для британской армии; в Квинсе и на Лонг-Айленде усилили ночные патрули, чтобы американские шпионы не попытались достать золото со дна пролива.
Девочки засыпали под барабанные сигналы и перекличку часовых. Генерал и его супруга не выезжали из дома без охраны: американцы могли неожиданно напасть и захватить их в заложники, а английские драгуны успели полюбить своего нового командира, ещё не вполне оправившегося после болезни, и в особенности добрую, милую баронессу, державшую в своём доме открытый стол. Молодые офицеры приходили к ней отогреться в тепле уютного семейного очага, на пару часов забыть о войне и вспомнить о родине. Генеральша Ридезель выслушивала их рассказы с материнской улыбкой и помнила всех по именам.
Однажды после обеда Фриц собрался идти с офицерами в лагерь; они почтительно просили баронессу составить им компанию. Фредерика согласилась — почему бы нет? — и даже опередила их в своей карете. Бой барабанов застал её врасплох; из палаток выбегали солдаты и строились в ряды; дежурный офицер подошёл, чтобы отдать ей рапорт.
— Друг мой, так не делается, я не ваш генерал, — сказала баронесса, ошеломлённая таким приёмом. — Не знаю, как в Англии, но немецкие женщины не привыкли к подобным почестям.
— Этих почестей мало, ваше превосходительство, — возразил ей офицер. — Мы никогда не забудем того, что вы делали для наших товарищей под Саратогой.
Здоровье Фрица всё не возвращалось. Он осунулся, страдал от одышки и сердцебиений. Весна, оживившая природу, принесла Ридезелям новую душевную боль от расставаний. Генерала Филлипса назначили командиром экспедиционного корпуса, отправлявшегося в Южную Каролину. Они с Фрицем крепко обнялись и долго простояли так, не в силах разнять объятий, а когда Уильям поцеловал руку Фредерике, её кольнуло в сердце предчувствие: больше они не увидятся. Она была склонна доверять своему внутреннему голосу, он редко обманывал её… Путь генерала Ридезеля, напротив, лежал на север — в Канаду, где поредевший брауншвейгский корпус дожидался своего командира. Прощание с генералом Клинтоном тоже получилось трогательным, но на этот раз обошлось без дурных предчувствий. Баронесса была даже рада отъезду. Что-то ей подсказывало, что это начало дороги домой.
29
Один, совсем один.
Словно развеялись чары, и Жильбер обнаружил, что стоит на краю пропасти, не зная, как сюда забрёл и как отсюда выбраться. Он в Балтиморе, с приказом генерала Грина как можно скорее идти в Ричмонд на соединение со Штойбеном, но его отряд из северян — голых и босых, год не получавших жалованья, — того и гляди разбежится. Вашингтон далеко — всё ещё надеется штурмовать Нью-Йорк; Александр Гамильтон, похоже, покинул ставку и, наверное, устроится где-нибудь на административную должность с помощью тестя-генерала, заседавшего теперь в Конгрессе (он женился на Элизабет Скайлер); Джон Лоуренс, освобождённый из плена, уехал во Францию — выбивать денежную помощь из Версаля; Жильбер дал ему письмо к Адриенне, прося её помогать как только возможно. Американские друзья далеко, а французы… Они настроены к американцам высокомерно, не понимая, почему Лафайет носит мундир "жалких бунтовщиков", — чтобы его повесили вместе с ними? Аксель фон Ферзен, первый адъютант генерала Рошамбо, не скрывает своей неприязни к нации, для которой главная святыня — это деньги. Какое заблуждение и непонимание! Если бы все были продажны, как Арнольд, в Континентальной армии не осталось бы ни единого человека; американские солдаты — самые мужественные, терпеливые и выносливые в мире! Луи де Ноайль и Шарль де Дама вынуждены оставаться в Род-Айленде; герцог де Лозен со своим Легионом иностранных волонтёров вызвался участвовать в южной кампании, но Рошамбо ему не позволил. Прочие же офицеры, в особенности маркиз де Лаваль, вырвали у командующего обещание не придавать их в усиление Грину, чтобы не служить под началом у Лафайета. Конечно, Лаваль, участвовавший в сражении при Миндене, где погиб отец Жильбера, счёл бы для себя унизительным получать приказы от юнца, но дело не только в этом. Сословная спесь! Во Франции, чтобы стать полковником, нужно принадлежать к дворянскому роду, история которого насчитывает не менее четырёхсот лет, а уж стать генералом, не имея связей при дворе и большого состояния, не сможет даже самый великий стратег. При этом во Франции больше генералов, чем во всей остальной Европе! Вот они и воюют друг с другом… Хорошо, что Сурбадер де Жима по-прежнему рядом; Лафайет отдал ему батальон лёгкой пехоты.
В множестве книг и кинофильмов об Альфонсо Капоне, он же Аль Браун, он же Снорки, он же Аль «Лицо со шрамом», вымысла больше, чем правды. «Король гангстеров» занимал «трон» всего шесть лет, однако до сих пор входит в сотню самых влиятельных людей США. Структуру созданного им преступного синдиката изучают студенты Гарвардской школы бизнеса, на примере судебного процесса над ним учатся юристы. Бедняки считали его американским Робин Гудом, а правительство объявило «врагом государства номер один». Капоне бросал вызов политикам — и поддерживал коррупцию; ускользал от полиции — но лишь потому, что содержал её; руководил преступной организацией, крышевавшей подпольную торговлю спиртным и продажу молока, игорные дома и бордели, конские и собачьи бега, — и получил тюремный срок за неуплату налогов.
Почти двухвековая история семьи Рокфеллер, давшей миру промышленников, банкиров, политиков, меценатов и филантропов, первого миллиардера и одного из американских вице-президентов, тесно переплетается с историей США от Гражданской войны до наших дней. Их называли кровососами, а созданную ими крупнейшую в мире нефтяную компанию — спрутом, душившим Америку; считали кукловодами, управляющими правительством, — и восхищались их умением поставить на промышленную основу всё, даже благотворительность. Рокфеллеры коллекционировали предметы искусства, строили особняки — и вкладывали деньги в образование и здравоохранение.
Действие романа охватывает период с 1617 по 1643 год и основано на подлинных событиях. Всесильный временщик Кончино Кончики убит во дворе Лувра заговорщиками с ведома юного короля Людовика XIII, который наконец-то обретает всю полноту власти. Епископу Люсонскому предстоит пройти трудный путь, чтобы превратиться в великого кардинала Ришелье, а Мари де Роган, став герцогиней де Шеврез, будет плести против него заговоры, заслужив от короля прозвище Дьявол.
Весной 1794 года Польша, уже во второй раз вынужденная отдать часть своих территорий России, Пруссии и Австрии, восстала под руководством Тадеуша Костюшко, героя Войны за независимость США, чтобы вернуть себе целостность и суверенитет. Остаться в стороне не мог никто: либо ты поддерживаешь восстание, не считаясь с жертвами, либо помогаешь захватчикам; патриот ты или верноподданный, в чужих глазах ты всё равно либо изменник, либо предатель. Что могут Польша и Литва одни против трех сильных врагов? Да еще эти вечные раздоры между поляками и неспособность действовать сообща… Восстание разгромлено, его вожди в плену, Суворов входит в Варшаву, проложив себе путь огнем и мечом.
Первая половина XVII века – эпоха Ришелье и Людовика XIII, прозванного Справедливым, – была непростой в истории Франции: заговоры вельмож и мятежи гугенотов, крестьянские восстания и участие в Тридцатилетней войне, недород и эпидемии… И все же, как и в любую другую эпоху, люди трудились, веселились, женились, рожали детей, словом, жили своей обычной, повседневной жизнью. В книге представлена широкая панорама жизни французов того времени – от крестьян и ремесленников до королевских чиновников, придворных и мушкетеров.
Образ Людовика XIII читатели представляют себе по роману Александра Дюма «Три мушкетера», где король предстает второстепенным полукарикатурным персонажем, безвольной марионеткой в руках всемогущего кардинала Ришельё. Его сын, знаменитый «король-солнце», затмил своим блеском рано скончавшегося отца. Однако тот вошел в историю благодаря событиям, имевшим куда большее значение, чем курьезное происшествие с подвесками королевы Анны. Полководец, реформатор, композитор, кулинар, кузнец, парфюмер — немногие власть имущие могли похвастаться такой широтой интересов.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.