Любовь, которую ты отдаешь - [18]

По возвращении Бриана из армии они открыли для него отдел в семейном магазине Хойлейк, где он мог продавать мебель, поставляемую из Лондона, и расставлять ее спинками к витрине. Благодаря предпринимательскому таланту и хорошему вкусу Бриана магазин пользовался огромным успехом. За год доходы почти достигли доходов магазина на Уолтон–стрит. Эпштейны вздохнули с облегчением и несколько успокоились по поводу Бриана, как вдруг он ошарашил их очередным широкомасштабным проектом. Теперь он хотел играть. Он всегда любил театр и знал многих актеров «Плейхауза», известного ливерпульского театра. Однажды вечером в баре, куда часто наведывались артисты, Бриан познакомился с Брианом Беффордом, молодой звездой, и тот уговорил его поступить в училище для артистов. Несколько недель спустя Бриан бросил магазин и стал слушателем Королевской Академии Драматического Искусства в Лондоне, пожалуй, самой знаменитой из английских артистических школ. Бриан даже сам удивился, что его приняли.

Он оказался усердным студентом, не без таланта, но раздражал учителей своей эмоциональностью. Временами его так захватывала роль, что он начинал безудержно рыдать. Хотя он легко ладил с другими студентами, ему не понравился артистический мир, и он чувствовал себя одиноко среди артистов. Проведя две недели в Стратфорде с «Роял Шекспир Компани», Бриан совершенно разочаровался в этой профессии. «Они ужасны, — писал он позднее в автобиографии, — и я думаю, нигде больше нет ни таких фальшивых отношений, ни такого грандиозного лицемерия, достигающего вершин искусства».

Тем не менее Бриан проучился в Академии три семестра и мог бы остаться на четвертый, если бы не попал в затруднительное положение. Его застал в парке полицейский и, проследовав за ним в общественный туалет, арестовал за «приставание». Когда Бриан позвонил Куини и сообщил об этом, она твердо решила, что подобный ужас никогда их не коснется. Рекс Мейкин немедленно выехал в Лондон, тихо уладил дело и отправил Бриана домой. Бриан провел несколько дней в Ливерпуле, но стал настаивать на возвращении, чтобы успеть на занятия к следующему семестру в Академии. Накануне отъезда Куини стала умолять его остаться в Ливерпуле, и он со слезами согласился.

Его решение оставить семейное дело созрело, когда Гарри вновь начал расширять магазин и открыл еще одно отделение в центре города на Грейт Шарлот–стрит. На грандиозном открытии Бриан организовал выступление Анны Шеотон — звезды эстрады. Ему достался маленький отдел грампластинок на первом этаже. Бриан любил музыку и уже работал в магазине грампластинок в Лондоне. Он взялся за дело с неожиданным удовольствием. Индустрия грамзаписи стремительно развивалась в связи с изобретением новых типов проигрывателей, мо–дернизированием звукозаписи. Неожиданный ажиотаж вокруг бит–музыки создал огромную аудитерию покупателей–подростков. Бриан гордился тем, что в его магазине самый обширный выбор товаров, и медленно, но верно отдел грампластинок начал разрастаться. К концу года штат увеличился с двух до четырех человек, затем до десяти, и Бриан полностью захватил два этажа. К огромному удовольствию и гордости родителей, отдел грампластинок стал приносить значительный доход.

Личная жизнь Бриана оставалась незаполненной. У него было мало друзей, и никто из них не нравился Куини. Нас познакомили на дне рождения общего знакомого, куда Клайв и Бриан прибыли в черных смокингах после обеда в Адельфи по случаю двадцатипятилетия свадьбы родителей. Несмотря на апломб и непринужденный разговор, я сразу почувствовал, что, если соскрести поверхностный слой, внутри окажется очень несчастный человек. Как только Бриан узнал, что я работаю управляющим в отделе грампластинок у Левиса, он стал настойчиво уговаривать меня перейти на работу к нему и почти каждый день заходил ко мне, пристально изучая мою технику ведения торговли. Наконец он предложил мне более высокое жалованье плюс довольно приличные комиссионные. Мои родители, люди среднего достатка, сказали, что мой переход на работу к Эпштейнам — отчаянный шаг. Пройдя воинскую службу в Королевских военно–воздушных силах и получив профессию управляющего по программе Левисов, я, казалось, обеспечил себе прочное будущее, а теперь бросал стабильную работу, чтобы вкалывать на мелких еврейских торгашей. Меня привели к Куини и Гарри. Гарри отнесся ко мне весьма прохладно, и пришлось приврать ему относительно моего возраста, поскольку он считал, что 22 года — неподходящий возраст для управляющего магазином. А с Куини мы друг другу сразу понравились. Она была величественна, но приветлива — специфическое сочетание еврейской мамы и богатой англичанки, и ей понравились мои хорошие манеры, а особенно то, что она по ошибке приняла за вест–эндский акцент, приписав это моему детству в Бебингтоне.

Общение с Брианом было приятным, но и сильно озадачивало. Он чувствовал себя подавленным и несчастным и часто напивался. В лучшем случае о нем можно было сказать, что он инфантилен. То очаровательный и милый, а то через минуту какая–нибудь мелочь выводила его из себя, он становился пунцовым, сжимал кулаки, и все в страхе разбегались. Еще страшнее Бриан бывал тогда, когда что–либо задевало его лично: он становился холодным как лед, и не было на свете ничего страшнее молчаливого Бриана.