Любовь к жизни. Рассказы - [226]

В дверях раздался шум у замка, затем дверь открылась, и Хейторн вошел, неся охапку дров. При первом же звуке за дверью Тереза принялась убирать посуду. Хейторн снова вышел, чтобы принести еще дров.

– Почему вы нас не представили друг другу? – спросил Месснер.

– Я скажу ему. – Она гордо откинула голову. – Не думайте, что я боюсь.

– Я не помню случая, чтобы вы чего-нибудь боялись.

– И я не боюсь признаться в своей вине, – добавила она. И голос, и лицо ее стали мягче.

– Боюсь только, что исповедь ваша едва ли не будет преследовать корыстные цели.

– Я не хочу спорить, – сказала она с недовольным видом, но почти нежно. – Я скажу только, что не боюсь просить у вас прощения.

– Нечего прощать, Тереза. Я должен был бы вас благодарить. Правда, вначале я страдал. А затем вдруг понял, что счастлив, очень счастлив. Это было изумительнейшее открытие.

– Но что, если я вернусь к вам? – спросила она.

– Я был бы, – он посмотрел на нее с легкой усмешкой, – очень этим озадачен.

– Я – ваша жена. Вы не позаботились о разводе.

– Да, – сказал он задумчиво. – Я упустил это из виду. Это одна из первых вещей, какие я должен сделать.

Она подошла к нему и положила руку ему на плечо.

– Ты не хочешь меня, Джон? – Ее голос был мягок и ласков, и прикосновение ее руки обожгло его. – Если бы я сказала тебе, что сделала ошибку? Если бы я сказала, что очень несчастна? Да, я несчастна; я сделала ошибку.

Понемногу Месснером стал овладевать страх. Он чувствовал, что колеблется под этой легкой рукой, лежащей на его плече. Казалось, он терял почву, и все его прекрасное спокойствие исчезло. Она глядела на него влажными глазами, а он, казалось, тоже как будто таял. Он почувствовал, что стоит на краю пропасти и не может противиться силе, влекущей его в бездну.

– Я возвращаюсь к тебе, Джон. Я возвращаюсь сегодня… сейчас.

Как в кошмаре, он метался под ее рукой. Она говорила, и ему казалось, что он слышит нежные переливы песни Лорелей[76]. Словно где-то заиграло фортепиано…

Она пыталась обнять его; но вдруг он вскочил, оттолкнул ее и отступил к двери. Он весь дрожал.

– Я не ручаюсь за себя! – крикнул он.

– Я говорила вам – не выходите из себя! – Она рассмеялась и приступила со спокойным видом к мытью посуды. – Успокойтесь. Вы мне не нужны. Я только играла вами. Я гораздо счастливее там, где сейчас нахожусь.

Но Месснер не поверил. Он вспомнил, с какою легкостью она меняет свое настроение. Он хорошо знает, что на самом деле она несчастна с тем другим. И она признает свою ошибку! Эта мысль доставила ему удовлетворение. И вместе с тем он не хотел возвращения жены. Его рука опустилась на дверную ручку.

– Не убегайте, – смеялась она. – Я вас не укушу!

– Я не убегаю, – отвечал он с некоторым вызовом. Он натянул свои перчатки. – И только иду за водой.

Он собрал пустые ведра и посуду и, открыв дверь, обернулся:

– Не забудьте, что вы должны сказать мистеру… Хейторну, кто я.

Месснер пробил лед, образовавшийся на проруби, и наполнил ведра. Но он медлил возвращаться в хижину. Оставив ведра на тропе, он начал шагать по ней. Шел быстро, чтобы не замерзнуть.

Мороз щипал и жег, словно огнем. Борода Месснера была уже белой от инея, когда наконец нахмуренные его брови расправились и выражение решимости появилось у него на лице. Он обдумал свой план действий и не мог удержаться от улыбки при мысли об этом плане.

Ведра были уже подернуты легким слоем льда, когда он поднял их и пошел по направлению к хижине. Войдя, он увидел, что спутник Терезы ждет его, стоя у печи. Во всем его облике была какая-то нерешительность и неловкость. Месснер поставил на пол ведра с водою.

– Очень рад встретиться с вами, Грехэм Уомбл, – сказал он вежливо, как бы отвечая на представление.

Месснер не подал руки. Уомблу было очень не по себе. Он ощущал неловкость создавшегося положения и чувствовал вместе с тем к собеседнику ту ненависть, которую обычно обидчик питает к своей жертве.

– Так это вы – тот самый человек, – сказал Месснер вежливо-удивленным тоном. – Ну хорошо. Видите ли, я действительно рад вас встретить. Мне было несколько любопытно знать, что Тереза в вас нашла – чем, так сказать, вы были привлекательны. Ну-ну!..

И он обмерил своего соперника с ног до головы, как осматривают при покупке лошадь.

– Я представляю себе, что вы должны ко мне питать… – начал Уомбл.

– Не стоит упоминать об этом, – прервал его Месснер с преувеличенной любезностью. – Мне хочется знать, как вы нашли ее? Оказалась ли она такой, какой вы ее ожидали встретить? Была ли ваша жизнь с тех пор счастливым сном?

– Нельзя ли без глупостей? – вмешалась Тереза.

– Я не могу не быть естественным.

– Но вы все-таки можете не тянуть, – резко сказал Уомбл. – Мы хотим знать, чтó вы хотите делать.

Месснер притворился беспомощным.

– Я положительно не знаю. Это одно из тех невозможных положений, из которых нет выхода.

– Мы трое не можем остаться на ночь в этой хижине.

Месснер кивнул утвердительно.

– Тогда кто-нибудь должен уйти, – продолжал Уомбл.

– Это тоже неопровержимо, – согласился Месснер. – Так как три тела не могут одновременно занимать одно и то же пространство – кто-то должен уйти.