Любовь к роковым мужчинам - [8]

– Если он не полный придурок, каким прикидывается, – сказал однажды жене Николай, – это означает, что он просто хочет выкурить меня отсюда, как зловредную осу!

– Ну потерпи, Коля, – взмолилась Тамара, – он привыкнет к тебе, вот увидишь!

– Этот? – Николай с самым саркастическим выражением лица указал на стену, за которой находилась комната Лодика. – Этот трутень вовсе не собирается ко мне привыкать! Он привык, чтобы ты на него работала, как батрачка-поденщица, и уступать тебя мне не собирается ни за какие коврижки!

– Но что же делать-то? Не могу же я его выставить из квартиры! Он здесь прописан в конце концов!

– Откуда я знаю, что делать! Но ты дождешься, что я его как-нибудь прирежу... Хотя... черт его знает, может, он бессмертен!

– Ну что ты такое говоришь, Коля... – почти прорыдала Тамара.

Николай походил по комнате, то сжимая, то разжимая кулаки, которые никак не могли ему пригодиться в борьбе с братом жены, а потом подсел к Тамаре на диван и предложил:

– Слушай, Томусик! А давай разменяем квартиру на две комнаты в разных районах, и пусть твой братец поживет-ка один!

– Коля! – Тамара даже перестала всхлипывать. – Во-первых, Лодик один не выживет! Он совершенно не знает жизни! Он несколько лет не выходил из квартиры даже на лестницу! Он даже не знает, где купить хлеба и сколько он сейчас стоит! И потом, отдельная квартира – это все же квартира... Ты представь, как жить в коммуналке, когда у нас с тобой появятся дети... Стирка пеленок... купание... И все это в местах общего пользования, где полная антисанитария, да?

– Почему обязательно антисанитария?! Между прочим, наши родители много лет прожили в коммуналках, и ничего... как-то нас вырастили и на антисанитарию не жаловались! А твоему Лодику... полезно наконец узнать, где хлеб продается и сколько стоит! – Николай хотел к своей речи присовокупить какое-нибудь крепкое словцо, но вдруг понял, что чуть не пропустил нечто интересное. Он обнял жену, прижал к себе и, интимно дыша ей в ухо, спросил: – А что, Томусь, ты уже... того... да?

Тамара вскинула на мужа непонимающие глаза, но тут же сообразила, что он имеет в виду.

– Нет... еще нет... – смущенно ответила она. – Но это же когда-нибудь случится... ты же понимаешь...

– Эх, жаль, что еще не-е-ет, – протянул Николай и добавил: – Но... с другой стороны... можно еще поработать над этим вопросом, а? Как ты считаешь? Можно прямо сейчас...

И они поработали... И даже Лодик в тот момент к ним не ломился, но работа супружеской пары успехом в тот день не увенчалась. Собственно говоря, успехом она так и не увенчалась вообще. За полугодие совместно прожитой с Заботиным жизни Тамара почему-то не смогла забеременеть, хотя врачи убеждали, что все у них с мужем нормально. Говорили, что такое бывает: нет-нет детей, а потом вдруг – раз – получите, распишитесь, а потому не стоит гнать лошадей, надо просто еще подождать.

Заботин ребенка не дождался. Его отношения с Лодиком накалились до такой степени, что он стал плохо спать и выглядел, будто тяжелобольной. Лодик же, наоборот, чувствовал себя очень неплохо, его мучнистое желтоватое лицо даже слегка порозовело, чего ранее никогда не наблюдалось.

– Этот гад высасывает из меня жизнь, – жаловался жене Николай. – Ты только посмотри, на кого я стал похож... – Он показывал Тамаре, как болтаются на нем брюки. – А он только пухнет, как на дрожжах! Скоро в двери пролезать не будет, и тебе придется не только еду ему в комнату подавать, но и сортир прямо там устраивать!

Ничего, кроме «Ну что ты такое говоришь, Коля!», Тамара сказать мужу не могла. Она и сама уже с трудом держалась молодцом в том аду, который ей с мужем устроил братец, но не видела выхода из создавшегося положения. Лодик уже и в ней вызывал раздражение самого серьезно свойства, но она чувствовала за него ответственность перед ушедшими из жизни родителями. Бросить его она не могла, перестать за ним ухаживать – тоже. Она металась между мужем и братом, пытаясь сгладить конфликт, который на самом деле никакому сглаживанию уже не подлежал. И однажды, вернувшись с работы несколько позже обыкновенного, вместо любимого мужа обнаружила на столе в комнате записку: «Я ненавижу твоего брата! Боюсь, что подсыплю ему в жратву крысиного яду. А еще боюсь, что возненавижу тебя вместе с ним. Лучше нам пожить пока раздельно».

Первым делом Тамара бросилась звонить друзьям в надежде на то, что Заботина удастся у кого-нибудь обнаружить, как-нибудь переориентировать и вернуть домой. Она была даже согласна забрать мужа в состоянии самого отвратительного алкогольного опьянения. Не удалось. Ни один приятель не знал, где находится Николай. Позже выяснилось, что он уволился и из мастерской по ремонту телефонов и вообще уехал в другой город.

Тамара много плакала, пеняла брату и даже не кормила его из принципа почти два дня. Обнаружив, что он грызет сухие макароны, сжалилась и сварила ему то, что осталось от початой пачки. От Николая она больше не получила ни одной весточки. Он исчез из ее жизни навсегда.

Лодик, утратив предмет для приложения изощренных издевательств в лице Николая Заботина, тоже как-то сдал, скуксился, если можно применить такое выражение для огромной туши, и перестал розоветь лицом. Двадцатишестилетний молодой человек неожиданно принялся стареть: резко поседел, на крутом толстом лбу появились глубокие, лоснящиеся морщины и залысины, уходившие длинными мысами прямо к жирному многоярусному затылку. Тамара, грешным делом, даже подумывала, не идет ли дело к концу, надеясь, что организм Лодика больше не в состоянии выдерживать нагрузку в виде собственного веса. Но брат вскорости оправился, замер в определенной степени поседения и сморщивания и продолжал требовать себе еды и зрелищ, а именно – кассет для видеомагнитофона, который успел купить для семьи Николай.