Любовь к электричеству: Повесть о Леониде Красине - [69]

– Хотите знать, что я крикну в последний миг, Виктор Николаевич? – спросил Митя.

Виктор Николаевич узнать Митино заветное не пожелал, вскочил и забегал по камере, вернее, по узеньким извилистым коридорчикам, которые образовались между лежащими на полу арестантами.

Бутырская тюрьма была переполнена в эти дни. Новых арестантов запихивали в общие камеры без разбору, политических и уголовников вместе. На нарах по ночам кишела бойкая тайная жизнь, иногда возникали драки, слышалось мощное рыканье, жалобный визг. Горизонтов полночи бродил среди нар, тихо о чем-то беседовал с преступным миром, один раз схватился с двумя налетчиками, показал им джиу-джитсу, после чего налетчики его сильно зауважали.

Наконец он прилег рядом с Митей и зашептал:

– Утром уголовников отправляют в другую тюрьму. Понял? Когда выкрикнут Биткина и Садовникеpa, мы с тобой выйдем в коридор. Уловил? Ты – Биткин Константин Иванович. Я – Садовникер Исаак Ильич. Мы одесские налетчики, накрыли нас в Москве на гастролях…

– Извините, не понимаю, – шмыгнул носом Петунин.

– Балда ты, Митька. Я купил их имена. Понял? Они все равно завтра бегут из бани: с надзирателем в сделке.

– А деньги-то откуда, Виктор Николаевич?

– В куртке у меня были зашиты. Попытаемся во время перегона улизнуть, а нет, так все равно уголовником лучше проходить, чем дезертиром. Или вы, олд феллоу, предпочитаете все-таки под барабанный бой?

– Значит, теперь жизнь мне спасаете, Виктор Николаевич? Душу мою спасли, а теперь, значит, и бренное тело? – затрясся от благоговения Петунин.

– Молчи, припадочный, – буркнул Горизонтов.

Было еще совсем темно, когда колонну уголовников вывели из Бутырской тюрьмы на Лесную улицу. Во главе колонны шел пожилой унтер, по бокам два солдата и сзади солдатик.

– Чтоб тихо было! В случ-чего шлепнем без разговоров, – сказал в напутствие унтер.

– Али мы без понятия, господин унтер? – сказали в ответ «домушники» и «медвежатники».

Горизонтов и Митя топали в самом хвосте. Они до сих пор не могли опомниться от той легкости, с которой им удалось выбраться из тюрьмы. Заспанная хмурая стража только прикладами подталкивала.

– Биткин? Садовникер? Давай с вещами! Пошевеливайтесь!

– Митька, слушай, будем действовать, – прошептал Горизонтов, кивая через плечо на солдата.

Колонна поворачивала за угол. Когда на Лесной остался только хвост ее, рядов пять, Горизонтов оглушил солдатика молниеносным хуком и бросился под арку кирпичного дома. Митя подхватил солдатскую трехлинейку и побежал за своим спасителем.

…Долго они петляли по вонючим дворам, перепрыгивали через заборы.

…И вдруг Петунин потерял своего кумира. Ему казалось, что выстрелы гремят со всех сторон и до него доносится предсмертный крик Виктора Николаевича. Он зарыдал, упал на колени и начал беспорядочно палить по трубам, по фонарям и по всему белому свету.

На Исаакиевскую площадь и близлежащие улицы обрушился снежный заряд. Под тяжелыми черными тучами город казался гибельным и пустым местом. Мокрые снежные хлопья, словно жадные бессмысленные насекомые, залепляли окно. Красин стоял у окна и смотрел прямо перед собой остановившимся взглядом. Кириллов никогда еще не видел его таким мрачным.

Красин не спешил поворачиваться к Кириллову. Он понимал, с чем тот пришел. Красин и так уже знал подробности московской катастрофы, знал о разгроме Пресни, о расстрелах на Прохоровской мануфактуре, о том, что черносотенцы вздергивали дружинников на столбах… Он знал и о Наде… и выше его сил было сейчас говорить обо всем этом.

Кириллов кашлянул.

– Должно быть, вы уже слышали, Леонид Борисович, о Квирильском казначействе?

Дружище Кандид, все понимает и начинает с хороших новостей. Стоп! Хватит! Ну-ка сожми кулаки! Ты не имеешь права раскисать! Эти мерзавцы думают, что покончили с революцией одним ударом? Мы им покажем, что Москва была только началом!

– Экспроприация в Квирильском казначействе – штука великолепная, – нервно заговорил Красин. Его сжигало беспокойство, боязнь, не упустил ли чего-нибудь важного, не забыл ли подтянуть необходимую ниточку. Сеть, сплетенная им, была сложна, как критский лабиринт. Никто не смог бы пройти по этому лабиринту от начала до конца, кроме него самого, даже Игнатьев, Буренин и Кириллов, его «руки», и то не смогли бы.

– Но что если, Леонид Борисович, в этой группе преобладали меньшевики? Львиная доля денег от нас тогда уплывает, – сказал Кириллов.

– Это нужно все узнать детально, Алексей Михайлович. Так… Известно вам, что Наташа прекрасно сыграла роль Андреевой в нотариальной конторе? Все лебезили и целовали ручки знаменитой актрисе. Вот где зарыт талант! Кстати… Для поездки в Америку Горькому и Андреевой нужны телохранители… У вас есть кандидатуры?

– Есть великолепная – Англичанин Вася, – улыбнулся Кириллов, – но…

– Простите, но он погиб еще в августе? – перебил его Красин.

– Многие видели его в Москве в дни боев, но сейчас он снова пропал. Вы знаете, в доме Бергов была засада. Они выследили… – Кандид запнулся и мучительно покраснел. – Я хотел вам сказать еще прошлый раз…

– Я знаю, – тихо сказал Красин и сел за стол, склонился к каким-то бумагам. – Вы видели ее, Алексей Михайлович, я все знаю… Что с ней?