Любовь к далекой - [10]

Шрифт
Интервал
Это – вихрь! Это – вихрь! О, как ждал я его!
И свободе, и вихрям я рад.
Эти бури над морем – моё торжество.
О, мой брат! О, мой царственный брат!
О, я молод ещё, и ты знаешь, я смел!
О, я смел! Я, как ты, альбатрос!
Я недаром так долго над морем летел,
И ни разу не пал на утёс.
Я с завистливым грифом уж бился не раз.
О, косматый, нахмуренный гриф,
Скоро вырву я твой огнеблещущий глаз,
Глубоко его клювом пронзив.
О, я смел! Я недавно орла одолел,
В исступлённом, жестоком бою.
Как я злобой кипел! Как я бился, хрипел,
Вырывая добычу свою.
Всем ухваткам меня, о мой брат, научи.
Этим схваткам жестоким я рад.
Но смотри… закровавились в небе лучи,
И косматые тучи висят.
Это – бури торжественно-медленный ход.
Это – буря в порфире своей…
Во главе шлемоблещущих ратей идёт
Венценосная буря морей.
Резко чайки кричат. Воздух тьмою объят.
Пересветом удушливых гроз…
О, мой брат! О, мой брат! О, мой царственный брат!
Как я счастлив, что я альбатрос!

IV. В ГОРОДЕ (1903-1904)

I. СМЕХ

На тонких ветках кудрявый иней,
Как серебристо-пушистый мех.
И туч просветы лучисто-сини.
На ветках иней. На сердце – смех!
Как две снежинки, сомкнувшись крепко,
Неслись мы долго среди пространств.
Была ты робкой, была ты цепкой.
Я – в упоенье непостоянств…
Летят снежинки, покорно тая,
И оседая на острия.
Иду. Встречаю. И забываю.
Всё мимолётно, и вечен я!
Встречаю женщин. Зовут улыбки.
И нежен профиль склонённых лиц.
И снег мелькает – он мягкий, липкий,
Он запушает концы ресниц.
На тонких ветках кудрявый иней,
Как серебристо-пушистый мех.
И туч просветы лучисто-сини.
На ветках иней. На сердце – смех!

II. ПРЕЖДЕ И ТЕПЕРЬ

Нам прежде казалось желанной
Наша близость и ласковость встреч.
Теперь все так смутно, так странно.
Ничего не могли мы сберечь.
Мы встретились там где распутство,
И продажность и жажда любить,
Где яркость и шум многолюдства, —
Где нам тоже хотелось побыть.
В рядах убегающе-ровных
Фонари прорезали туман.
На лицах худых и бескровных
Оскорбляло бесстыдство румян…
И вдруг эта робость походки
И смущенная нежность лица.
И вид удивленный и кроткий,
И в ушах два большие кольца…
Я верил тогда, что я молод
И быть тоже счастливым могу…
Был ветер и режущий холод.
Проходившие были в снегу.

III. БЕЗНАДЕЖНОСТЬ

Снег серебристый, душистый, пушистый.
Санок искрящийся бег.
Серое небо пустынно и мглисто.
Падает медленный снег.
Весь изнемогший, как люди продрогший,
Месяц томится вверху.
Снег, на губах от дыханья намокший,
Тает в пушистом меху…
Мрак и ненастье. И безучастье.
В грудь безнадёжность впилась. –
Хочется счастья. Как же без счастья?
Надо ведь счастья хоть раз…
Встретился кто-то. Прошёл озабочен:
Встретился кто-то в снегу.
Ветер и холодно. Холодно. Очень.
Месяц в туманном кругу…
Ряд фонарей убегающий ровно.
Всепроницающий мрак. –
Губы отверженных женщин бескровны,
И неуверен их шаг.
Снег и ненастье. И безучастье.
В грудь безнадёжность впилась.
Хочется счастья. Как же без счастья?
Надо ведь счастья хоть раз.

IV. ЖДУ

Прежнее счастье возможно.
Ты мне сказала: приду,
Холодно мне и тревожно.
Нетерпеливо я жду…
Сколько же нужно усилий
Прежнее счастье вернуть!
Мы ведь уж близкими были.
Милая, не позабудь.
Нет, не измученный страстью,
Напоминаю о том.
Просто, поверилось в счастье,
В счастье быть нам вдвоем.
Ходят. Подходят. Проходят.
Поздний, мучительный час.
Долгие тени наводит
Неумирающий газ.

V. НА БУЛЬВАРЕ

Зловеще-мертвенный и синий
Над городом сгустился пар.
Рядами освещенных линий
Живет и движется бульвар.
Как блеск безжизненного глаза —
Просветы каменных домов.
Тревожно вспыхивают газы,
И черный падает покров…
– «Ваш профиль ласковый и тонкий.
Он душу тянет в зыби грез». —
Звонки и шумы, скрипы конки.
Стук разбежавшихся колес.
– «Ваш профиль вздумчивый и строгий.
Давно люблю его изгиб». —
Удало погремели дроги.
И лязг, и грохоты, и скрип.
– «Ваш профиль шепчущий и нежный.
Зачем вы здесь? Среди всего?» –
Гудит стозвучней рев железный.
Свое почуя торжество.
Зловеще вспыхивают газы,
И черный падает покров.
Как смех безжизненного глаза –
Просветы каменных домов.

VI. ПРИ СВЕТЕ ГАЗА

Влача мучительные тени
По длинным плитам тротуара,
В тревоге смутных освещений
Бредут задумчивые пары.
Протяжный гул упорно длится.
Туманны лица в свете газа.
Как зверь безмерный и стоглазый,
Затихший город шевелится.
— «Уйдем! Уйдем! Здесь давят стены.
Я слез не в силах превозмочь.
Я над чудовищной изменой
Опять проплакала всю ночь.
«Уйдем! Уйдем! Здесь гул и топот,
Людей тревожных суетня…
О, как он лгал — твой нежный шепот,
Как ты обманывал меня!»
Протяжный гул упорно длится.
Обманны лица в свете газа.
Как зверь злорадный и стоглазый,
Безмерный город шевелится…
В тревоге смутных освещений
Все недоверчивы и стары.
Проходят тени. Гибнут тени.
Белеют плиты тротуара.

VII. СКАЗКА ОСЕННЕЙ ЛЮБВИ

Вечер был матовый, вечер осенний,
Вечер, союзный мечтам.
Город был хмурый и черные тени
Плыли по длинным стенам.
Месяц безжизненный, бледный и острый,
С левой сверкал стороны.
Звезды глядели, как вещие сестры,
Как воплощенные сны.
Красные, ярко прозрачные тучи
Гасли, пурпурно дыша,
Падали листья в подвижные кучи,
Падали, тихо шурша.
Бледной угрозою облачный глетчер
Остро тянулся из тьмы.
В этот тоскующий, матовый вечер
Встретились, встретились мы…
В час, когда наши горячие губы
Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
Свеча Дон-Кихота

«Литературная работа известного писателя-казахстанца Павла Косенко, автора книг „Свое лицо“, „Сердце остается одно“, „Иртыш и Нева“ и др., почти целиком посвящена художественному рассказу о культурных связях русского и казахского народов. В новую книгу писателя вошли биографические повести о поэте Павле Васильеве (1910—1937) и прозаике Антоне Сорокине (1884—1928), которые одними из первых ввели казахстанскую тематику в русскую литературу, а также цикл литературных портретов наших современников — выдающихся писателей и артистов Советского Казахстана. Повесть о Павле Васильеве, уже знакомая читателям, для настоящего издания значительно переработана.».

Москва во времена 'светлого прошлого'

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Мария Каллас - стремление к совершенству

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Автобиографический фрагмент

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Гвардейцы в воздухе

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Поход на афганцев и бой на Кушке (1885 год)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Дар слов мне был обещан от природы

В настоящем издании впервые в наиболее полном виде представлено художественное наследие выдающегося историка XX века Льва Николаевича Гумилева, сына двух великих русских поэтов — Анны Ахматовой и Николая Гумилева. В книгу вошли стихи, поэмы, переводы, художественная проза, некоторые критические работы. Ряд вещей публикуется впервые по рукописям из архива Л.Н. Гумилева. Издание сопровождается вступительной статьей и подробными комментариями. Выражаем благодарность директору и сотрудникам Музея истории и освоения Норильского промышленного района за предоставленные материалы. В оформлении издания использована фотография Л.Н.

Поэты пражского «Скита»

Центрами русской литературной эмиграции были не только Париж и Берлин. С ними пыталась соперничать и Прага. «Скит» — русское эмигрантское литературное объединение, существовавшее в Праге с 1922 по 1940 г. Его бессменным руководителем был выдающийся русский литературовед и критик Альфред Людвигович Бем (1886–1945?). В книге «Поэты пражского „Скита“» на основе архивов Праги, Москвы и Санкт-Петербурга и эмигрантской периодики впервые широко представлено стихотворное творчество участников этого объединения. В нее целиком включены также выходившие за рубежом поэтические сборники В. Лебедева, Д. Кобякова, Э. Чегринцевой, А. Головиной.