Любовь к человеку-ветру - [60]

– Но Саша…

– А Саша твой… уж прости… еще промышлял черным риелторством.

– Нет… – Маша усиленно замотала головой. – Ты прав! На него просто сейчас хотят повесить всех собак!

– Как ни жаль мне тебя расстраивать, Машунь, но он отнимал квартиры у маргинальных элементов…

– Но ведь ты…

– А со мной пока еще не все ясно, но… Понимаешь, выяснилось, что именно меня хотела устранить Эльза. В чайник для заварки клофелин подсыпала, гадина. Вовсе не тебя, Маша! Ты просто не вовремя подвернулась. Им моя квартира понадобилась.

– Ничего не понимаю, Леша… – Маша продолжала растерянно качать головой. – Почему же так грубо? Отрава какая-то…

– А ты хотела бы, чтобы меня просто по голове тюкнули в каком-нибудь переулке?

Маша почувствовала, как к горлу подступили слезы. Все, что говорил Задворьев, было невероятно и никак не могло касаться ее, самой обыкновенной женщины, которая ничего не желала, кроме любви и обычного семейного счастья.

– Машуль? – испуганно обратился к ней Алексей и опять схватил за руку. – Может, достаточно правды-то на сегодня, а?

Маша очередной раз загнала поглубже слезы и осторожно вытащила свою руку из Лешкиной. Она должна до конца испить эту чашу.

– Нет, не достаточно. Я хочу знать все, – резко сказала она.

– Да, собственно, что тут еще добавишь… Ты спрашивала, почему вдруг отравление… Вот тут я, пожалуй, попробую твоего Павловского несколько оправдать. Он, возможно, и не посылал Эльзу меня травить. Просто дал какое-то задание, а она его поняла по-своему. Она, оказывается, бывшая проститутка-клофелинщица. Профессия у нее такая была, клофелин подливать или… подсыпать… я и не знаю, в каком виде он существует. Именно с Эльзой Александр Григорьевич и прокололся. Она не могла не понимать, что на нее запросто выйдут, поскольку даже мои соседи ее видели, а потому решила скрыться, прихватив содержимое сейфа одного из игорных залов Павловского. А сотрудники вызвали милицию, Сашеньку твоего не дождавшись. Увидели сейф нараспашку да и вызвали, дураки, ментов себе на голову. Ну вот… кажется, и все… – закончил Задворьев.

Маша молча смотрела в потолок на трещинки в виде паучка. На самом деле она должна была если и не обо всем, то о многом догадаться. Когда она ушла от Павловского, то вместе со своими книгами и журналами прихватила несколько листков, оказавшихся какими-то испорченными банковскими документами. Листы, видимо, заложили в принтер криво, а потому часть текста ушла за поля, другая была смазана. В получившихся отчетливо графах она видела фантастические денежные суммы. Вникать в это она не захотела, хотя в мозгу и билась мыслишка, что для небольшой Сашиной фирмы цифры слишком значительны. Машу тогда гораздо больше занимали собственные переживания о давшей трещину любви. Сейчас ей вспомнились обрывки телефонных переговоров Павловского, которые, бывало, удавалось услышать. Вспомнилось, что вообще-то Саша старался не говорить по телефону при ней. Выходил на балкон или на лестницу, будто и покурить заодно. Иногда даже останавливал машину и покидал ее на время ведения телефонных переговоров. Маша однажды даже спросила его:

– Саша, ты боишься, что я узнаю какую-нибудь твою страшную тайну?

Он, легко отмахнувшись от обвинения, ответил:

– Маш! Мне иногда приходится чуть ли не материться! Зачем тебе это слышать? Ты не представляешь, сколько у нас сейчас заказов, а мастера в основном мальчишки! То адрес перепутают, то вообще забудут к кому-нибудь зайти, а я оправдывайся перед клиентами!

Тогда она вполне удовлетворилась ответом. Даже посочувствовала ему. Начальникам всегда нелегко. Вся ответственность на них.

А сейчас, после рассказа Задворьева, Маше вспомнилось, как они с Сашей однажды проезжали мимо «Опала». Павловский остановил машину и сказал, что сбегает купить сигарет. Поскольку казино находилось в огромном здании, где были и аптека, и продуктовый магазин, Маше даже в голову не пришло, что любимый ее обманывает. А он все время врал ей! Всегда! С самого начала! Он приворожил ее своей лучезарной улыбкой! Summer son. Сын солнца – так она его называла про себя… Какого еще солнца! Он сын тьмы!

Маша закрыла лицо руками и тихо заплакала. Задворьев тут же скакнул к ней, бухнулся рядом с кроватью на колени и заговорил:

– Машенька, ты поплачь… только немного. Не стоит он того, чтобы по нему так убиваться…

– Я любила его… – прорыдала она.

– Вот и хорошо, что говоришь в прошедшем времени… Любила, а теперь перестала… Ты ведь перестала, а, Маша?

Она отняла руки от заплаканного лица и с горечью проговорила:

– Я ведь не случайно от него уехала… Я чувствовала во всем вранье и даже какое-то предательство. Не анализировала серьезно его деятельность только потому, что слишком была занята своими, как мне казалось, поруганными чувствами.

Задворьев рукой отер с ее лица слезы и сказал:

– От него уехала, а ко мне приехала… Тоже ведь не случайно…

Маша смотрела на него и не знала, что ответить. Почти задохнувшись вновь подступившими слезами, она все же переборола себя и смогла не заплакать.

– Я ничего не могу тебе объяснить, Леша. Приехала – и все тут… А сейчас… понимаешь… оказалось, что у меня… в общем, был выкидыш, и врачи говорили, что я вряд ли забеременею снова, а ты…